– Как долетели? – спросил Аникеев.
– Нормально, – улыбнулась радистка. – Увы, и лететь-то здесь недалеко.
– Верно, – вздохнул подошедший вислоусый человек и представился: – Василий Петрович Иванов, комиссар отряда.
А потом пошли пить чай в командирскую землянку. Она понравилась радистке: основательная, в два, похоже, наката. Молодой парнишка, с любопытством поглядывая на незнакомую девушку, принес закопченный чайник, и в помещении сразу стало уютно.
– Ты москвичка?
– Да.
– Как столица?
– Нормально. К обороне готовится. Роют противотанковые рвы, ставят надолбы. Аэростаты в небо поднимают….
– Зачем аэростаты? – спросил парень, принесший чайник. Он внимательно слушал рассказ симпатичной радистки.
– Воздушное заграждение. Против самолетов, – пояснила Татьяна. Она потянулась к чайнику, но командир сам налил ей круто заваренного чаю.
– Где училась? – спросил командир.
– В школе ВВС. А потом, когда началась война, прошла ускоренные курсы радистов при клубе Осоавиахима, – на мгновение поколебавшись, ответила девушка.
– Ускоренные… – протянул комиссар.
– Рацию я освоила на отлично, – улыбнулась радистка.
– Пока задача у тебя будет одна, – произнес командир, отодвигая кружку. – Держать связь с Центром.
За четыре дня Таню успели полюбить. Наладив рацию, она решила вести для желающих курс радиотехники. Среди них оказался и парень, угощавший ее чаем в первый вечер. Его все звали Сенечка. «Зря стараешься, – подшучивали над ним приятели. – У такой красотки наверняка есть жених». «Ну и что? – упрямо отвечал Сенечка. – А она мне все равно нравится».
И вот теперь, в самый напряженный момент, когда срочно нужно было что-то предпринимать, рация Разумовской отказала…
Комиссар был прав – «рама» прилетела не зря. Через некоторое время послышался нарастающий гул.
– «Юнкерсы», – безошибочно определил командир. Они с комиссаром стояли у замаскированной огневой точки, прислушиваясь.
– Воздух! – крикнул Сенечка, и бойцы рассыпались по укрытиям.
– Может, на Москву? – предположил комиссар.
– Непохоже, – ответил командир.
Бомбардировщики шли низко, ничего не опасаясь. Они знали – внизу оккупированная территория, их войска от Танеевского рубежа продвинулись далеко на восток. И все же, судя по всему, фашисты что-то пронюхали. Развернувшись, самолеты принялись утюжить клочок, занимаемый партизанами.
– Пойдем в землянку, убьет ненароком, – сказал Иванов.
– Я заговоренный, – отшутился Аникеев, продолжая рассматривать в бинокль самолеты. Вскоре, не причинив особого вреда, поскольку бомбежка велась наугад, самолеты удалились в сторону Танеевского полигона.
– Мы не можем больше бездействовать, – нахмурился Аникеев.
– Пойдем рацию посмотрим, – предложил Иванов. – Может, Тане удалось ее наладить?
По пути на них наскочил запыхавшийся Сенечка, посланный накануне через болото разведать обстановку.
– Товарищ командир… беда… – сбивчиво проговорил он, стараясь унять дыхание. – Фрицы…
– Давай по порядку, Семен, – сказал командир. – Без паники.
– Я добрался болотом до тракта, что на Танеевку ведет, – произнес Сенечка. – Всегда дорога та была пустынной, поскольку в сторону от Москвы идет. А сейчас фашисты там. И солдаты, и техника. Даже танки есть.
Иванов и Аникеев переглянулись.
– К полигону они идут. Больше некуда, – закончил Семен устало.
…У Разумовской дело по-прежнему не ладилось. Она сидела перед рацией и, ежеминутно поправляя сползающие наушники, монотонно повторяла:
– «Планета», «Планета»… я – «Луна», я – «Луна»… Прием…
– Почему нет связи? – спросил командир. – Мы третьи сутки не можем связаться с Центром.
– Рация в порядке, – сказала Разумовская, – я ее разбирала. Похоже, фашисты специально выстраивают помехи на нашей волне.
Необходимо было принимать решение.
– Они хотят захватить Танеевский полигон, – сказал Аникеев. – Это факт, хотя и не представляю, что им там нужно. Зря не полезли бы. Потому приказываю – выступить на защиту полигона. Сборы – пятнадцать минут. Идем напрямую через болото, чтобы опередить врага. Впереди пойдут проводники, ступать в след…
Таня шла позади всех. Сенечка помогал ей нести тяжелую рацию.
Болотная жижа успела подернуться первым ледком, а к ночи ударили заморозки. Вода была чертовски холодной и одуряюще противно пахла. Не выдерживая, Таня иногда вытаскивала платок и затыкала нос.
Шли тихо, стараясь не поднимать шума. Вдруг Разумовская, ступив на скользкую кочку, съехала с нее и начала погружаться в болотную жижу. Каждое усилие приводило к тому, что она только глубже увязала. Сенечка, бросив рацию, кинулся помогать ей и сам провалился ниже пояса. Кто-то из партизан подхватил рацию, другой снял с себя пояс и протянул его радистке. Та ухватилась за него обеими руками, после чего дружными усилиями девушку вытащили, затем настал черед Семена.
– Тебя, Сенечка, следовало бы там бросить, – сказал пожилой партизан, застегивая на себе пояс.
– Это почему же? – счел нужным обидеться парень, глаза которого излучали радость спасения.
– Рацию не кидай! Тебе доверили, а ты… Растяпа, – пояснил партизан под смешки окружающих.
Вскоре отряд выбрался на твердую почву. Через несколько сот метров им открылось обширное поле. Это и был Танеевский полигон. На нем имелись несколько вспомогательных построек неизвестного назначения, а также полузасыпанный бункер. На краю поля, словно раненая птица, стоял самолет. Он напоминал Тане Тушинское поле, аэроклуб, тренировочные полеты. Кажется, столетия миновали с тех пор. И звали ее в том далеком мирном времени не Таня, а Маша…
Люди не знали, да и не могли знать истинного назначения Танеевского полигона. Здесь закладывались основы будущих полетов человека в космическое пространство. Изучались сила тяги реактивной струи, различные виды топлива для ракет, твердого и жидкого. Хозяином полигона был ГИРД – группа изучения реактивного движения, созданная в начале тридцатых годов при Центральном совете Осоавиахима. Затем успешно начатые испытания были переданы государственным учреждениям. Исследования с еще большим размахом были продолжены на испытательном полигоне, расположенном в укромном месте, посреди топей и болот.
Основные сооружения полигона были упрятаны под землю. Тогда реактивная техника была в новинку, и в каждый свой шаг конструкторам приходилось вкладывать немало усилий. Таким образом достигалась как безопасность персонала, так и лучшая маскировка: подземные сооружения обнаружить гораздо труднее, чем наземные.
Когда фашисты продвинулись на восток и положение стало угрожающим, основные сооружения Танеевского полигона вывели из строя, а наиболее ценную аппаратуру вывезли. Однако продвижение гитлеровцев на данном направлении оказалось столь стремительным, что часть документации, связанной с экспериментами, вывезти не успели, она осталась в бункере.
