Но она забилась в его руках, словно пойманная рыба.
— Пусти, пусти…
— Да погоди, не трону я тебя, — уговаривал Олег.
Руки его скользили по обнаженному телу Белославы, желание ударило в голову, сделало пальцы тряскими, сбило дыхание. Ладонь легла на крепкую девичью грудь. Ведун почувствовал, как твердеет сосок, и, тихо выругавшись, отступил назад. Нога встретила пустоту, и Середин, нелепо взмахнув руками, рухнул вниз, грянувшись о землю так, что в глазах потемнело.
— Ох, блин… — Он перевернулся на бок, хватая ртом влажный воздух. — Дура набитая… Ты бы так от своего любовничка отбивалась.
Он с трудом сел, мотая головой, потер ушибленное плечо. Девушка жалась на верхнем полке, прикрыв рукой грудь, и настороженно смотрела на него.
— Ну, чего уставилась? — Середин поднялся на ноги, охнул, схватившись за поясницу.
— Ты кто? Хазарин?
— Какой я тебе хазарин, глаза-то протри! Ведун я. Ты неделю пластом лежала, а по ночам к перелестнику бегала, любовь крутила. Отец твой помочь попросил… Помог, мать твою…
Белослава приоткрыла рот, похлопала глазами, и сразу стало видно, что она еще совсем девчонка, несмотря на свое вполне оформившееся тело.
— Ничего не помню. А маменька?
— В избе они, спят поди давно. — Олег отдышался, покосился на девушку. — Ты как себя чувствуешь?
Она вздохнула несколько раз, словно прислушиваясь к своим ощущениям.
— Будто спала долго, руки-ноги как чужие.
— Брыкаться будешь?
— Это смотря что сделать захочешь, — слабо улыбнулась девушка.
— Хворь из тебя выгнать надо, а боле ничего. Нужна ты мне…
— Точно?
— Точнее некуда.
— Ладно. — Она легла на полок, перевернулась на живот и положила голову на руки. — А ты ничего, ведун.
— Спасибо на добром слове.
Олег подобрал ветки туи, окунул в бадейку веник и влез на полок.
— А чего порты не снимешь? — покосившись, спросила девушка. — Жарко поди?
— Потерплю. Чашку видишь, что перед носом стоит? Вдохни оттуда. И руки вытяни — всю хворобу прогнать надо.
Похлопывая легонько веником, Середин прошелся по рукам девушки, вдоль позвоночника, спустился к тонкой талии. Под ветками туи дрогнули мышцы ягодиц.
— Ой, щекотно.
— Терпи. — Середин кашлянул, стараясь внушить себе, что он просто врач.
Похлопав по розовым пяткам, вернулся к рукам, увеличил размах, снова прошелся вдоль тела. Кожаные штаны прилипли к ногам, пот катился по лицу, щекоча солеными каплями. Белослава прикрыла глаза, ресницы ее слегка подрагивали в такт ударам веника.
— Не больно? — спросил Олег.
— Да не бойся ты. Гладишь, как скатерть перед гостями. И пару поддай.
Раз командовать взялась — значит, дело на поправку пошло, решил Олег. Он плеснул на каменку и помахал над девушкой, подгоняя жар. Тускло светили сквозь пар лучины, багровели камни, молодое тело Белославы розовело, наливаясь жизнью, становилось упругим, притягивая к себе взгляд.
Олег смахнул пот со лба.
— Перевернись.
Девушка легла на спину, раскинула руки. Блеснули сквозь пар карие глаза. Ни следа смущения не осталось на ее хорошеньком личике.
— Так что, любый мой в девках меня оставил? — спросила она.
— Не того ты себе парня выбрала, красавица. Голову заморочить, хворь напустить — на это он горазд. А в следующий раз как увидишь падающую звезду, глаза закрой, наговор скажи. Я научу. И траву дам. Будешь ее на груди носить. Тирлич-трава перелестника отваживает.
— Вот опять не сподобилась, — словно не слыша его, вздохнула Белослава. — Подружки на Ивана Купалу с парнями любились, хороводы водили, в росе купались, а я все девка да девка.
— Вот незадача какая, — усмехнулся Олег, — это поправимо, не горюй. Тебе по какой весне?
— По пятнадцатой.
— Ну, успеешь еще бабой стать. Все, хватит, пожалуй. Поднимайся. — Он шагнул вниз, отложил веники и поднял бадейку: — Сейчас взваром омоешься — как живая будешь.
Белослава спустилась с полка, шагнула к нему поближе. Невысокого роста, стройная, ладная, она была Середину под подбородок. Девушка глянула на Олега снизу вверх, и у него опять перехватило дыхание — такое неприкрытое приглашение было в ее глазах. Руки опять стали ватными, он с трудом поднял бадью и опрокинул ее над головой Белославы. Темный отвар, струясь по высокой груди, смыл приставшие к телу березовые листочки. Она переступила ногами, откинула назад мокрые волосы.
— Все девка, ступай, — сказал Олег, стараясь казаться равнодушным.
— А ты париться не будешь? Одному поди несподручно.
— Уж как-нибудь управлюсь.
— Да что ты, боишься меня, что ли? — Белослава решительно подняла веник. — Ложись, не съем я тебя.
Махнув рукой, Олег влез на полок.
— Что, в портах париться будешь? Снимай.
— О-хо-хо. — Середин стянул прилипшие к ногам штаны, лег на спину.
— А руки опусти. Эка невидаль. Что я, парней не видала?
Веник заходил по плечам Середина, по груди. Он закрыл глаза. «Если насилие неизбежно — постарайтесь расслабиться и получить удовольствие», — вспомнил он. Однако вскоре грешные мысли ушли, им овладела приятная истома. Березовый веник прогнал скованность в мышцах, запах трав задурманил голову.
— Перевернись.
Олег перевернулся на живот и охнул, почувствовав боль в пояснице. «Все-таки я лихо приложился», — хмыкнул он.
— Что, здесь болит?
Он ощутил, как Белослава коснулась его спины.
— Пониже.
Девушка отложила веник и вполне профессионально взялась растирать ушибленное место. Он вспомнил ее маленькие ладошки, тонкие пальцы и подивился, сколько в них силы.
— Тятенька у меня спиной мается, а я вот так помну его, и легчает, — словно отвечая на невысказанный вопрос, сказала девушка.
Середин скривился, когда она принялась с силой разминать ушибленное место, но под ее тонкими пальчиками боль постепенно ушла.
— Вставай, ведун. Водой сам окатишься или тоже помочь?
— Сам.
Белослава исчезла в предбаннике. Середин на подгибающихся от истомы ногах добрался до бадьи с чистой горячей водой, поднял над головой и не спеша вылил, покряхтывая от удовольствия. «Эх, почаще бы в баньку ходить», — успел подумать ведун, как зашедшая в парную Белослава выплеснула на него ушат ледяной воды. Середин заорал не своим голосом.
— Предупреждать же надо!
— Больно ты нежный, — усмехнулась девушка, — после баньки завсегда в холодную воду надобно. Тогда и хворь не пристанет, и силы сразу прибавится. Мы зимой в снег прыгаем, а летом в погреб воду ставим перед тем, как попариться. — Она опять подошла вплотную к Олегу. — Ну, ведун, скажи все-таки, аль не хороша я? Или не люба тебе?
