— Ну, вот, вижу — очухался, — одобрил Середин, присаживаясь к импровизированному столу.
Купец с поклоном подал ему мед в деревянной чашке.
— Спасибо тебе, мил человек? Ведь если б не ты…
— Пустое, — отмахнулся Олег, — ты лучше расскажи, как вас угораздило на нелюдь нарваться?
Он опорожнил чашу и навалился на еду. Купец заговорил сначала медленно, с запинкой, но после второй чаши меда обрел уверенность.
— Вятичи мы, а городище-то наше в Верхнем Подонье, да. А мы, стал быть, с братом купечеством занялись. Брат старший, Тиша, раньше в дорогу собрался. До моря, в Хазарию: в Сурож, а то и в Херсонес. Он мед, воск, зерно повез, а я припозднился на седьмицу, ага. Пока меха собрал: соболя, куну, — вот и запоздал. Но брат у меня только именем тихий, а так — ого! Ждать меня не стал. Давай, говорит, Вторуша…
— Вторуша? — переспросил Олег. — Второй в семье?
— Ну да, — согласился мужик, — второй я. Так вот, он и говорит: я вперед пойду. Я говорю: погодь маленько! Нет, уперся Левша…
— Почему Левша? — снова перебил Олег. — Ты говорил — Тиша.
— Леворукий он, потому Левшой прозвали. Говорит, пока ты до Днепра дойдешь — я уж и ладью пригляжу, и возы пристрою.
— Стало быть, не через Киев идете.
— Не-е, — протянул Вторуша, — там товар раздергают. Подорожные плати, да и ладью дорого в Киеве брать. А мы напрямки решили. Думали, за Переяславлем к порогам выйдем, там и сговоримся товар сплавить. А оно вишь как вышло…
Купец опрокинул в себя чашу, ухватил кусок курицы и продолжил с набитым ртом:
— Я уж гнал и днем, и ночью. Мужики ворчать начали: все одно, мол, не догоним, куда спешить. А я — нет, давай, нагоним брата… вот и нагнали… Эх-х… Верст за пять отсель встречают нас люди ратные, все пеши. Подходит старшой, сам-пятый, и говорит: с вами пойдем. Мол, дозором ходили, да кони пали. А я что, я — ничего! Еще лучше — защита от татей. Не сообразил, дурачина: какой дозор? Печенеги так далеко в леса не забегают, хазары притихли, как их князь Святослав побил. Вот, почитай, и не от кого дозор вести. В деревню эту мертвую мы уж затемно дошли. Только коней распрягли, только вечерять собрались, как эти ратники и обернулись нелюдью. Мы и глазом моргнуть не успели, а они уж грызут нас… Я оглоблю подхватил и на возок, а мужики-то не сообразили. А тут и ты подоспел. Я поначалу думал, двое вас, уж потом сообразил — со страху померещилось, будто тень от тебя в сторону прыснула. Или не привидилось, а? — Вторуша покосился на Олега.
— Зачем тебе знать? — лениво спросил тот. — Живой — и радуйся!
Солнце начинало припекать, и после еды клонило в сон. Ведун откинулся на спину, разбросал руки, зевнул широко, с прискуливанием.
— Что ж ты, купец, ратников не разглядел, а? Ведь оборотня даже в людском обличье опознать можно.
— Да как же его, окаянного, опознаешь?
— Как? Ну, пойдем, покажу, чтобы в другой раз не ошибся.
Олег поднялся на ноги и пошел за избу, куда Вторуша свалил извергов. Позади сопел, поспешая за ним, купец. Над трупами уже вились черные и зеленые мухи. Олег сорвал метелку полыни, смахнул с лица оборотня муравьев и присел на корточки.
— Вот, гляди купец. — Он откинул оборотню голову и пальцами раздвинул посинелые губы. — Видишь, нет?
Вторуша шагнул поближе, заглянул в рот мертвецу и, охнув, ухватился за плечо Середина: сквозь запекшуюся кровь во рту блестел двойной ряд белых, как снег, зубов.
Глава 2
— Мил человек…
— А? — Олег приподнявшись, огляделся.
Солнце едва перевалило полдень. Он не помнил, как задремал — нервное напряжение схватки и крепкий мед сморили намертво.
— Ты, часом, не к Днепру путь держишь? — Купец, присев перед Олегом на корточки, просительно заглядывал ему в глаза.
У ведуна от этого щенячьего взгляда засосало под ложечкой. Вроде, и своих дел хватает, и человека в беде бросить жалко. Куда он теперь один? Ни обоза толком не увезти, ни от лихих людей отбиться. С другой стороны — Новгород с берегов Волхова никуда не убежит, Любовод лошадей на сторону не продаст, не тот человек. Ну, придет он в столицу северной Руси на пару месяцев позднее — что с того? Все едино, недельку с другом погуляет, да опять куда глаза глядят отправится. Так почему не заняться этим прямо сейчас?
— Можно и к Днепру. — Олег потянулся и рывком сел. — Что, одному-то не сподручно?
— Так ведь четверо нас было на три воза, а теперь — вишь ты, один остался. Товар-то довезу, лошадки крепкие, да править как? Ну, что, подсобишь? Ты парень лихой, сразу видать. Как ты этих извергов, а!
— Умеючи все просто, — небрежно сказал Середин. — Считай, уговорил.
— Вот и хорошо, вот и ладно.
Сложив товары на две телеги, Вторуша стал снимать колеса с оставшейся без лошади повозки. На вопрос Олега, зачем он это делает, посмотрел, как на блаженного.
— Ты что, паря? Да колеса дороже всей остальной телеги стоят! Ты править умеешь?
— Да чего там мудреного, — пожал плечами Середин. — Вот только свою кобылку привяжу, и двигаем.
— Нет, ты погоди, мил человек, — возразил купец, — а други мои? Похоронить надо.
Возразить было нечего. Вторуша погрузил убитых на свою повозку, взял лошадь под уздцы и, выйдя за околицу, огляделся. Деревенька стояла на взгорке. Справа от дороги было заросшее травой поле, примыкавшее к лесу. Видно было, что поле распахивали — вывернутые из земли камни, какие с кулак, а какие и с голову взрослого человека, были аккуратно сложены по периметру. Повозка, громыхнув, перевалила валуны и, оставляя глубокие следы в густой траве, покатила к лесу.
— Там повыше, — пояснил купец, — уважим мужиков в последний раз.
Он выбрал место, разметил могилу и, сняв дерн, отложил его в сторону.
— Сжигать не будешь? — спросил Олег.
— Не-е, мы своих не жгем — в землицу кладем. — Вторуша скинул рубаху, поплевал на ладони и взялся за мотыгу. — Вот, сложим мужиков, накроем, сопку насыплем, дерном обложим, камнем. Все как быть должно.
Дело у него шло споро — видать, купец не гнушался обычной работы, не только торговлей жил. Солнце уже жарило вовсю, пот с мужика катился градом, но он только смахивал тяжелые капли и не останавливаясь вгрызался в землю.
Олег предложил сменить, как устанет, но Вторуша покачал головой.
— Ты, если уж помочь хочешь, камней принеси.
— Сколько?
— А сколь принесешь — все и пойдет.
Прикинув размер могилы, Середин закатил на поле вторую повозку, снял часть товара и принялся нагружать ее булыжником. Он сделал две ходки, когда Вторуша сказал, что хватит. Выложив дно ямы небеленым полотном он по очереди перенес в нее тела мужиков, положил головой на запад, лицом на восток, постоял, в последний раз глядя на них.
