– У вас сварщики есть?
– Они в других цехах. Нам не нужны.
– Просите себе.
Александров недоуменно поглядел на военного, который неизвестно по какому праву толкается не там, где ремонтировали боевую технику, а именно в кузнечном цеху. Павел опередил его вопрос:
– Прессуйте половину яйца, другую приваривайте.
Тусклые глаза начальника оживились. Почему-то шепотом он проговорил:
– А ведь надо попробовать.
Через минуту Александров, как бы отрезвев, спросил:
– А, собственно, кто вы такой?
– Инженер-майор Клевцов. Мне противоминный трал у вас надо делать, да не знаю, с какого конца подцепиться.
– Чертежи есть?
– Будут.
– Приходите ко мне часиков в одиннадцать, вместе подумаем.
– В одиннадцать утра?
– Вечера. Мы, считайте, здесь днюем и ночуем. Живем на казарменном положении.
От первого трала, погибшего в болоте на Карельском перешейке, новый отличался многими качествами. Во-первых, Павел максимально облегчил его, отказавшись от сплошного дискового катка. Вместо него он применил раздельные секции перед каждой гусеницей. Во-вторых, увеличил маневренность тральщика за счет полууправляемых тяг. В конечном счете трал приобрел большую проходимость, мог крепиться не только к тридцатьчетверке, но и к более легкому Т-60.
Когда в одиннадцать ночи он пришел со своими чертежами к начальнику кузнечного цеха, там были главный инженер завода и один из сотрудников конструкторского бюро. В кабинетике плавал дым, в пепельницах – консервных банках – громоздились окурки. По тому, как все были возбуждены, Павел понял: обсуждали они технологию обработки листа для «Андрюши», намечали, как организовать цех и обучить людей ремеслу сварочных работ. Все трое с интересом посмотрели на него. Александров на правах уже знакомого человека проговорил не то с одобрением, не то с осуждением:
– Ну и задали вы задачку, военный инженер…
– К несчастью, лучших вариантов не найти, – ответил Павел.
– В том-то и загвоздка. Прессовать половинки яйца мы научимся быстро, а вот со сварщиками выйдет задержка – дело это мужское, а у нас, сами видите, девчонки да женщины.
– Есть и ребята.
Александров, переглянувшись с товарищами, поскреб ногтем по щербатому столу:
– Ребята пусть работают по своей специальности. Переучивать нет смысла. Не сегодня-завтра их призовут в армию…
– Мне говорил о вас Петр Федорович, – упомянув директора, произнес главный инженер. – Покажите ваши чертежи.
Павел раскатал листы синьки. Знающим людям не надо много объяснять. Хватило одного взгляда, чтобы понять общий замысел и назначение узлов. Но помимо инженерной мысли в этом трале угадывалась и просто человеческая, выстраданная и холодом и голодом, обрушившимися на весь народ, мысль – наконец-то начнем наступать, и танкам надо торить дорогу на запад, в Германию, в логово.
Главному инженеру было за шестьдесят. Работать он начал еще у Бромлеев, и представлял собой типичного русского интеллигента. Он и внешне походил на Чехова – с бородкой клинышком, пенсне, галстуком с булавкой, в старомодной тройке. Мимо его боков не прошел ни один «уклон». Сажали его много раз, обвинили по «делу Промпартии», в троцкизме и бухаринщине, вредительстве и шпионаже, попустительстве и соучастии, но отпускали за отсутствием улик, изумляясь необыкновенной крепости духа в тщедушном теле старика. Немалую роль, видимо, играло и единодушное заступничество рабочих за человека, который немало сделал и в восстановлении завода после Гражданской войны, и в период реконструкции, и предвоенном обновлении станочного парка. Главный инженер быстро решил, на каких участках можно изготовлять детали трала. Пододвигая чертежи к себе, он сказал:
– Если вы будете работать с нами, сделаем быстро. Те же двутавровые балки, которые мы используем для направляющих «катюш», пойдут на тяги, из десятимиллиметрового листа отпрессуем диски…
В конторку вошла женщина в замызганной телогрейке и грубым простуженным голосом объявила с порога:
– Кончился алмаз, придется останавливать станки.
Новость озадачила всех. Павел видел эту женщину за шлифовальным станком. На таких станках выполнялась ответственная операция по отделке снарядов – шлифовка центрирующих утолщений. Во всей технологической цепочке, в которой участвовали сотни людей, не было более жестких допусков, чем здесь. Однако к таким станкам все время не хватало корундовых кругов. Сносившиеся круги выравнивали с помощью алмазных карандашей – пустотелых стержней, залитых медью с алмазной крошкой. И вот в цехе не оказалось ни крупинки алмаза. Под угрозу попал не только часовой, но и суточный график – железное расписание военного времени.
После затянувшейся паузы главный инженер произнес:
– Со штамповкой яйца и тралом ясно. Завтра с утра начнем… – затем повернулся к женщине, раскрыл крышку карманных часов. – А алмазы через час будут.
Утром Павел увидел работающие шлифовальные станки. Женщина объяснила: инженер сходил на квартиру, принес кольцо с бриллиантом – свадебный подарок жене, чудом уцелевший от многих облав и обысков, и приказал инструментальщику использовать его для правки корундовых кругов. Через некоторое время откуда-то самолетом привезли алмазные карандаши.
4
Дома в почтовом ящике Павел обнаружил треугольник, посланный на его имя. Недоумевая, он развернул тетрадную страничку и сразу догадался, что писал мастер ленинградского завода «Дормашина» Семен Семенович Евтеев, тот самый, кто делал первый трал в сороковом году.
«Основные цеха нашего предприятия эвакуировали в Рыбинск, – сообщал старик. – После того как мы соорудили ваш заказ, я с ребятами успел сделать заготовки еще для двух ваших изделий. Посчитал, когда-нибудь они понадобятся. Не зная, где вы и что с вами, решил вместе с остальным оборудованием погрузить их тоже. Так что, если они нужны, приезжайте за ними».
Павел пошел к Ростовскому. Георгий Иосифович, разглаживая листок ладонью, проговорил:
– Наши высокодержавные чины никак не могли понять и не хотели давать дорогу тралу, а вот простой человек понял. Забирайте эти тралы. В бою тоже пригодятся.
Завод разместился на территории лесобиржи, а рабочие жили в бараках или по квартирам. Павел узнал, что Евтеев приболел. Дали адрес. Вышел он на старый барак. Такие печальные жилища строили для заключенных, теперь разделили фанерными перегородками, а вход в каждую каморку стыдливо прикрыли ситцевой занавеской. Посередине прохода стояла «буржуйка» с протянутыми через все помещение трубами. Освещали пространство керосиновые лампы, подвешенные к потолку. Возле печки женщины с детьми перебирали крохотную, с ноготь, картошку. Павел спросил, где найти Евтеева. Одна из женщин поинтересовалась:
– А вы кто ему будете?
