– Как долго продлится полет?
– Не больше часа. Вы дождетесь меня?
– Если усну, разбудите.
– Волей-неволей. К тому времени надо будет готовить Новачека.
Показалось, лишь прикоснулся Юстин к валику дивана, как раздался шум голосов. Ралль уже слетал, сбросил Задорожного, а теперь в штурманской распекал стрелка-оператора, не успевшего проверить надежность аппаратуры. За прохладную ночь фотокамера отсырела, следовало протереть спиртом объективы, смазать механизмы, вращающие пленку из подающей кассеты в приемную.
– Ладно, командир, подумаешь, взлетим минутой позже, – успокаивал Новачек.
– Ты не успеешь к утру закончить работу. С рассветом русские тебя засекут. Ты достаточно насолил «сталинским соколам», они уж постараются вогнать тебя в гроб.
Закинув на плечи парашют, косолапо загребая войлочными сапогами, Новачек заковылял к «фоккеру».
Утром с запада накатил холодный фронт. Черные тучи закрыли небо. Опоздай Новачек – и пришлось бы приземляться ему в сплошном тумане, который накрыл бы посадочные огни.
Дешифровщик и в этот раз не нашел на снимках треклятого инженерного полка. Другие данные разведки Ралль передал в оперативный штаб группы «Юг», оборонявшей Днепровский рубеж. Их завез по пути Юстин.
Людгер предложил снарядить на левый берег разведгруппу до полувзвода численностью, развернуть ее в цепь и прочесать Приднепровье. Однако Юстин посчитал ее заранее обреченной. Шума поднимет много, а толку не даст никакого.
Глава десятая
Фронт смертников
«Первые роковые решения были приняты немецким командованием в России. С политической точки зрения самым роковым решением было решение напасть на эту страну».
Г. Блюментрит
«Я не говорю о численности Красной армии, о числе советских пушек, самолетов. Это мы приблизительно знали. Я не говорю о мощи, о мобильности промышленности. Это также было нам известно. Я говорю о людях. Мы не знали и не понимали русских. Русский человек всегда был загадкой для иностранцев, и это оказалось для нас роковым…»
Г. Геринг. Из выступления на Нюрнбергском процессе
1
Братья Демьян и Дмитрий Устряловы закончили подготовку экипажей. Павел перевел ребят в ремонтный взвод. В измазанных тавотом спецовках с черными от масла лицами они принялись что-то мастерить, точить на токарном станке, копаться у траловых тяг. Павлу недосуг было поинтересоваться, чем занимались ребята. Но как-то утром Митька нашел его на полигоне и, пряча торжествующую улыбку, сказал:
– Товарищ подполковник, посмотрите, может пригодится…
– Что пригодится? – не понял Павел.
– Да на пальцах не объяснишь.
Сели в «виллис», поехали к мастерской. Там впритык к кузову грузовика стоял танк с тралом. Около него возился Димка. Увидев Павла, Устрялов-старший накинул на зубчатую ось трала цепь, скрылся в люке водителя, завел двигатель и, удерживая танк на тормозах, включил первую скорость. Трал начал медленно подниматься. Когда трал достиг уровня платформы, танк подался вперед и опустил его в кузов автомашины. Дмитрий быстро отсоединил тяги. Освобожденный от груза танк откатился назад.
Павел осмотрел приспособления траловой самопогрузки. Они были просты и надежны, будто нарочно приспособлены к полевым условиям. Тралы можно было перебрасывать с участка на участок фронта на грузовиках без танков полка, а на месте использовать другие машины.
– Братцы вы золотые! Как же вам пришло в голову такое?!
– Так не сразу, – уверенным баском отозвался Демьян. – Мы подумали: тралы после боя так или иначе надо перевозить в другое место. Для погрузки потребуется подъемный кран. А вдруг его не окажется? Вот и сделали самоподъемник…
– Немедленно выполняйте чертежи, укажите размеры. Поедете на свой завод. Пусть там другие тралы делают с вашими выкладками.
В том, что Боровой отпустит, Павел не сомневался. Батальон, теперь переименованный в отдельный инженерно-танковый полк, нуждался в доукомплектовании и танками, и тралами, и людьми. Основной костяк был уже подготовлен к боевым действиям, особой нужды в братьях не было, а на своем заводе они, глядишь, быстрей наладят дело.
Самодеятельные наброски подъемника Павел перечертил на чистовик, написал сопроводительное письмо, дал подписать Боровому и отправил ребят на станцию, отдав штабную машину. Опустела мастерская, стихли шум станков, лязг железа, стук молотков. Бездействие угнетало, томило людей. Обычно деятельный, беспокойный, шумливый Боровой и тот загрустил. Немного оживился он, когда прослышал, что в бригаду бывшего командира полковника Самвеляна пришло несколько американских и английских танков.
– Поедем, посмотрим. Может, и нам перепадет, – предложил он Павлу за обедом.
– Петракова возьму, не возражаешь?
Бригада в полном составе стояла в березовой роще, где до войны были летние лагеря Киевского пехотного училища. Люди жили в палатках, укрытых маскировочными сетями. Танки стояли под навесами повзводно, также невидимые с воздуха. Узнав о цели приезда Борового и Клевцова, Ашот Самвелян сразу сказал:
– Забирайте хоть все. Я добрый.
Павла удивила такая щедрость, а Федор, давно зная Ашота, подтолкнул локтем, шепнул:
– Темнит. Танки, видать, дрянь.
«Шерман» и «Валентайн» на вид производили внушительное впечатление – округлые бока, большие башни, широкие гусеницы с двухрядными катками, прочная лобовая броня… Боровой слазал внутрь, долго там шарился, наконец, выбрался на башню, восхищенно покрутил головой:
– Не танк, а номер люкс!
– Не берите, – подал голос Костя Петраков. – У них ходовая часть ни к черту, а главное, они на бензине работают, пылают как свечки.
Оба веских аргумента охладили пыл Борового. Как-никак тральщики первыми на себя принимали огонь, от них зависело наступление – плохо будет, если они легко начнут выбывать из строя. За ужином Федор, не кривя душой, высказался:
– Спасибо тебе, Ашот, за доброту и ласку. Танки оставь себе, а вот тридцатьчетверок хоть парочку мне отдай. Для полного комплекта.
– Э-эх! Раз просишь, отдаю! – с истинно кавказской щедростью распорядился Самвелян, разливая по кружкам вино «Айгешат», которое умудрялись присылать ему на фронт земляки.
2
В августе 1943 года началось новое наступление. Боровой думал, что теперь-то полк наверняка бросят в бой. Но он ошибся. Полтора месяца тральщики простояли в резерве. О них как будто забыли начисто. Памятуя о том, что вперед батьки соваться не стоит, Федор внешне не проявлял активности, хотя внутри все кипело. Где-то воюют, головы кладут, а полк отлеживается как на пляже.
Немного растряслись, когда пришел приказ строить макеты танков и пушек. Навезли досок, фанеры, гвоздей, краски. В работу включился весь личный состав полка, начиная от танкистов и кончая тыловыми ротами снабжения. Пакеты ставили на «колесный ход», на диски, выпиленные из стволов деревьев, и отправляли к станции Суджа. С воздуха станция походила на сущий муравейник. Из эшелонов выгружались «орудия и танки», порожние ящики от боеприпасов и сотни походных кухонь, по которым легко можно было вычислить количество довольствующихся людей. Эфир наводнили десятки радиостанций. Вся «боевая» техника и бесконечные колонны пехоты двигались к фронту, где оборудовались новые огневые позиции, наблюдательные пункты, исходные рубежи для танков. И все это происходило днем, с обычной русской беспечностью, позволявшей немецким самолетам-разведчикам беспрепятственно проводить воздушную съемку и уходить от как всегда опаздывающих советских истребителей.
