Навстречу выскочила молодая, но с сеткой мимических морщин женщина. Она суетливо распахнула дверь, пропуская гостей вперед. Сразу ясно, что принимала она постояльцев не впервой.
В сравнении со всеобщей ужасающей бедностью комнаты выглядели богатыми, праздничными. В гостиной стояло пианино, на стенах висели картины в золоченых старых рамках, окна закрывали бархатные шторы, кафельная печь-голландка пестрела голубыми рисунками.
Наметанным глазом оценив новых господ, женщина провела Павла и Нину в спальню. Там стояли громадного размера деревянная кровать, трюмо на резных ножках, дубовый комод. Йошка удостоился комнаты поменьше, с окнами во двор, однако тоже обставленной добротной мебелью.
«Любопытно, откуда все это натащили?» – подумал Павел, осматриваясь. Он брезгливо провел пальцем в перчатке по дивану, но пыли не было.
– Кто здесь жил раньше? – спросил Павел по-немецки.
Женщина метнула испуганный взгляд на Йошку, как бы ожидая поддержки. Слухай спросил по-русски. Тогда женщина замычала, показывая на рот.
Йошка вытащил блокнот, написал:
«Вы русская?»
Женщина беспокойно взглянула на блокнот, замахала руками.
– Ладно, оставь ее, – сказал Павел.
Йошка вышел во двор, где дожидался распоряжений фельджандарм Регнер, предложил:
– Могу отвезти обратно, чтобы не топать ногами.
Немец согласился. Пачка крепких югославских сигарет «Драва» сделала фельджандарма разговорчивым. Их любили в немецкой армии, но они выдавались редко. Йошка сказал, что он из Судет. Немец признал в нем земляка, воскликнул:
– Так я же из Швандорфа, это рядом с Судетами!
– Я скоро буду в тех местах, – сказал Йошка.
Регнер как-то странно обрадовался. У одной из забегаловок, которых в Славянске развелось немало, Регнер предложил остановиться. Йошка отказываться не стал. Выпили полбутылки вишневой водки «Киршен». Регнер спросил о тех, кому служит Йошка. Йошка намекнул, что Пауль Виц с супругой ворочают немалыми делами, а когда Германия победит, станут миллионерами.
– В России столько богатств, успевай только хватать! Фельджандарм обстановку оценил более трезво:
– А ты знаешь, нам дали под зад у Воронежа и Харькова?
– Это неудача на час, – беззаботно отмахнулся Йошка.
– Мне нравится твой оптимизм, землячок. Ты-то едешь домой, а мне воевать…
Йошка не понял, куда он гнет, на всякий случай проговорил:
– Мы все солдаты фюрера.
Загрустив, Регнер сказал:
– Я был в Швандорфе простым полицейским. Там жена. Марта жалуется в письмах: жизнь вздорожала, пайка не хватает… Ну, ты знаешь баб! Если женщина сходится с тобой не любя, она заставляет расплачиваться за это, а если к тому же любит, то заставляет платить еще дороже.
«Кажется, я начинаю понимать тебя». Йошка стал опасаться, как бы немец не опьянел, и спросил прямо:
– Чем я могу тебе помочь?
Регнер остановил долгий, испытующий взгляд на Йошке, стараясь понять, что за человек перед ним, потом решился:
– Вы будете проезжать через мой город. Дай телеграмму Марте. Она встретит вас на станции, и ты передашь ей посылку.
По озабоченному тону Йошка определил, что «соотечественник» собирается послать то, чего бы не доверил почте. Йошка положил руку на покатое плечо фельджандарма:
– Ладно, сделаю. Только скажи, ты не знаешь, долго ли мы будем ждать пропуска, чтобы ехать дальше?
– По-моему, гауптман взялся обтяпать это дело… Конечно, не за красивые глазки фрау Виц.
– Ты так думаешь?
– Ну, раз он поселил вас в том доме, где генералов устраивал, то рассчитывает на вознаграждение.
– Хозяйка кто?
Регнер насторожился:
– А зачем тебе знать?
– Чудная какая-то. Немая, что ли?
– Только держи при ней язык за зубами.
Расстались друзьями. Йошка вернулся на Донецкую, распряг лошадей, задал им корма. На воздух вышел Павел, спросил строго:
– Где пропадал?
– Задержался с обер-ефрейтором, – вытянулся Йошка и глазами повел на дровяной сарай. Там он слово в слово передал весь разговор с Регнером. Павел посмотрел на часы:
– До вечера еще далеко, отоспимся пока.
13
Немая все время вертелась рядом. Уже накрыли стол, расставили закуски, коньяк и вино, но она то меняла рюмки, то перекладывала салфетки, то еще что-то на столе ей не нравилось. Нина и Павел болтали, не обращая на нее внимания, как бы уверенные, что женщина все равно ничего рассказать не сможет. Зная о немецком чинопочитании к разного рода влиятельным лицам, Нина озабоченно произнесла:
– Жаль, мы не привезем графу Зеннекампу
[35]
казачьих сувениров…
– Мы же еще вернемся. Думаю, кузен не обидится, – ответил Павел.
Ровно в десять вечера с улицы донесся рокот мотора. В сопровождении жандарма Регнера приехал адъютант коменданта. Он разделся в прихожей, прошел в гостиную.
– Утром я не успел представиться: Кай Юбельбах.
Нина будто всю жизнь тем и занималась, что принимала гостей. Йошке она приказала заняться Регнером у себя в комнате, а сама пригласила адъютанта к столу.
Потирая руки, Юбельбах произнес первый комплимент:
– У меня создается впечатление, словно я попал домой.
Павел стал было разливать вино, но адъютант остановил его:
– Сначала о деле. Мне потребуются документы, а я посмотрю, как скоро могу выполнить вашу просьбу.
– Вы, конечно, понимаете: чем скорее, тем лучше. – Павел извлек из бумажника удостоверения личности, требования на билеты и паек. Как бы невзначай подложил под остальные бумаги деньги.
Адъютант небрежно сунул документы и деньги в карман:
– Теперь я с удовольствием выпью за вашу благополучную поездку.
К удивлению, немец лишь пригубил вино, однако от еды не отказался. О себе он рассказал сдержанно: служил в моторизованных частях СА, закончил офицерскую школу в Галле, был ранен под Молодечно, после излечения попал в комендатуру Славянска.
– Вы женаты? – спросила Нина.
– Нет, я идейный холостяк, – хохотнул Юбельбах. – Дал слово не обременять себя семьей до тех пор, пока мы не победим.
