– Фронтовое братство? Верните мне отца! – вдруг завопил он. – Не надо мне ваших денег!
Такого оборота Йошка не ожидал. Он сурово одернул Ахима:
– Уймись! Если бы ты не был таким задохликом, я бы сделал из тебя отбивную!
Фехнера вновь стал душить кашель. Он выкрикивал бессвязные слова, пытаясь построить какую-то фразу.
– Черт с тобой, ты недостоин своего отца, – сказал Йошка, поднимаясь.
Фехнер сделал попытку удержать его.
– Прочь руки!
Хуго вместе с тестем у стойки не без интереса следил за перепалкой. Йошка подошел к ним:
– Парень явно перепил.
– Не знаю, какая блоха укусила его сегодня…
Йошка подмигнул Хуго:
– Налей-ка нашего рейнвейна всем троим.
Выпили. Йошка не поскупился на чаевые. Кланяясь, тесть проговорил:
– Приходите, у нас самое лучшее пиво в городе.
– Только к вам и буду заходить…
Йошка доехал до пансиона, тихо приблизился к дому. Дважды прошел мимо, пока не увидел в освещенном окне флигеля Нину. У него отлегло от сердца. Значит, дело с пропиской прошло удачно, никакой засады нет, можно смело входить в калитку, на которой висела бронзовая пластинка с надписью «Пансион И. Штефи» под германским орлом со свастикой в когтях.
– …Я не стал связываться с неврастеником, – закончил свой рассказ Йошка.
– К тому же он был пьян, – согласился Павел.
– Уверен, Фехнер сам станет разыскивать меня.
5
Как это ни накладно было, но Йошке пришлось ездить в Мюнхен чуть ли не каждый день. Со стороны причина вполне объяснима: увлекшись девушкой с почты, отпускник не хотел терять попусту время. Он терпеливо ждал у окна, когда та закончит работу. Наблюдение за проходной БМВ ничего не давало. Человека, изображенного на фотографии у Владимирской горки, он не видел. Пришлось пойти на опасный шаг. С Элеонорой – так звали девушку – он уже сошелся настолько близко, что однажды, провожая ее домой, как бы между прочим спросил, не знает ли она господина Бера, служащего БМВ.
– Зачем тебе понадобился этот сухарь?
Йошка поведал трогательную историю о больной матери, от которой привез ему благословение и посылку.
– Из Киева? – удивилась Элеонора.
– Откуда же еще! Я лежал там в госпитале.
– Его письма, как и некоторых других, просматривает Лютц.
– Кто такой?
– Арбайтсфюрер завода. Только об этом… – Девушка прижала палец к губам.
– Конечно, дорогая! – воскликнул Йошка, клятвенно прижав ладонь к груди.
– Бер очень скрытен и неразговорчив.
– Какой он из себя? Мать говорила – высокий, красивый…
Элеонора фыркнула:
– Вот уж не сказала бы. Длинный – это правда. Но дистрофичный, в очках… утиный нос… губы поджаты так… нет, так… Носит драный портфель… Одет в серую тройку и плащ-реглан до пят…
– Твоей наблюдательности можно позавидовать. Как же мне встретиться с ним?
– Он давно не появлялся, а у нас лежит на его имя несколько писем.
– Если он придет, не сможешь ли ты передать ему, что я буду ждать его с семнадцати до восемнадцати часов у Новой ратуши каждый день?
– Конечно, смогу.
– Не хотелось бы только, чтобы этот самый Лютц…
– Да, ну при чем тут Лютц!
Не сговариваясь, они зашли в кафе, которое облюбовали с недавних пор. Здесь было малолюдно, подавали хорошее вино и пирожные без карточек.
– Как зовут Бера, не помнишь?
– Алоис… Армин… Нет… Анатоль!
Через неделю Элеонора, покосившись на подружку, занятую подсчетами, шепнула Йошке:
– Я передала Беру твою просьбу.
– Он ничего не сказал?
– Нет. Только забыл шляпу. Пришлось окликнуть его.
– Встретимся в нашем кафе. Я приду после того, как увижу Бера.
17 часов – было как раз то время, когда после смены Бер мог без спешки доехать до ратуши. Йошка купил в газетном киоске «Дейче иллюстрирте», поискал пустую скамью в сквере перед Новой ратушей. Вдруг прямо к нему подошли двое в шляпах и плащах из черного кожаного заменителя.
– Ни с места! Полиция! – Один из них показал жетон на стальной цепочке.
Йошка похолодел. Неужели донес Бер? Но он же не знает его в лицо!.. Могли допросить Элеонору, и та, разумеется, нарисовала точный портрет Йошки.
– Документы! – рявкнул полицейский.
– Нельзя ли повежливей?
– Проверка, – снизил тон верзила, разглядев бело-красную ленточку Железного креста на бортике френча и другие награды.
Йошка подал солдатскую книжку со штампом остановки в Розенхейме. Полицейский молча полистал ее.
– Зачем приехали в Мюнхен?
– Здесь живет моя подружка.
– Успеха, фронтовичок.
– Спасибо, – не очень вежливо буркнул Йошка и опять уткнулся в газету.
Вскоре он увидел высокого худого человека в больших круглых очках. Оглядываясь, Бер искал его. Йошка поднялся, медленно подошел к Беру, кивнул на скамью.
– Сядем, я давно жду вас.
Бер хотел положить шляпу рядом, но не решился, оставил в руках.
– Я встречался с Мариной Васильевной. Она послала вам поклон и подарок. Его передам в другой раз.
– Как мама?
– Ничего, поправилась. Даже стала работать.
– Вот как! Неужели пошла в услужение к… – Бер замялся.
– Нет, к немцам она не пошла.
– А вы кто?
– Я по отцу чех. Для нас немцы то же самое, что и для вас.
– Простите, не понял.
– Тут и понимать нечего. Не мы, а они пришли к нам и заставили жить по своим порядкам.
Не спеша Йошка рассказал все, что знал о матери Березенко, о том, как жила она в Киеве, который в дни оккупации почти что вымер. Тут Йошка как бы невзначай упомянул о том, как Толя Березенко двенадцатилетним мальчиком тонул в Днепре на островах.
– Это могла знать только мать, – насторожился Бер.
– Она и рассказывала, поскольку мы – ее друзья.
– Кто «мы»?
– Да вы и сами догадываетесь.
– Что еще вы знаете обо мне?
– Чего не знают немцы, но известно лишь матери, – об этом вы хотите спросить?
– Ну, хотя бы…
– В институте вы ухаживали за Оксаной Полищук. Так она сейчас в Челябинске, работает на одном из военных заводов. Сказать, как она выглядит?…
