– Припоминаю. Кажется, я просил испытать его в бою…
– Так вот, майор Хохмайстер…
– Стойте! – прервал Шпеер и подошел к Маркусу, вглядываясь в темные очки. – Что с вами случилось? Я не узнал вас.
– При испытаниях я не закрыл глаза и меня обожгло огнем, вылетевшим из гранаты… Вам, как мне сказал генерал Леш, был направлен отчет полковника СС Циглера. Испытания проходили на его участке фронта.
– Когда это было?
– В августе прошлого года.
– Я не получал никакого отчета. – Шпеер нажал на кнопку звонка, в дверях возник большеголовый секретарь. – Выясните, где застрял отчет полковника Циглера, посланный на мое имя.
– Извините, рейхсминистр. – Леш покраснел как провинившийся школьник. – Чтобы вас не отрывать от более важных дел, отчет я посылал в отдел вооружений вермахта…
– Все равно меня должны были поставить в известность.
– Вот копия! – Хохмайстер будто чуял, что отчет может понадобиться, когда забирал у адъютанта Леша папку.
– Вы совсем не видите? – спросил Шпеер.
– Немного вижу.
Шпеер быстро пробежал глазами письмо Циглера и неожиданно обратился к Лешу:
– Фриц Леш – ваш брат?
– Так точно! – вытянулся генерал, пытаясь поджать жирный живот.
Шпеер машинально провел узкой рукой по лицу, что делал, когда размышлял. Леш и Хохмайстер, затаив дыхание, ждали его решения.
– В какой стадии доработок находится это оружие?
– В Розенхейме на полувоенном заводике отца Маркуса изготовляются опытные образцы. В испытательной лаборатории работает наш сотрудник, – отрапортовал Леш.
– Работы ведутся на уровне самодеятельного деревенского хора, – добавил Хохмайстер.
– Не понял.
– Я попросил у отца кредит. Субсидий училища не хватает. Много месяцев я лежал в клинике и понятия не имею, что делается в Розенхейме.
– Какая разболтанность! – воскликнул Шпеер. – Леш, завтра же, повторяю, завтра в это же время представьте смету расходов, включая то, что задолжал майор Хохмайстер отцу. Мы не жалеем двадцати пяти миллиардов марок на строительство города будущего и не можем найти миллиона на оружие, которое требуется в сегодняшней войне?! Маркус, поезжайте в Розенхейм, узнайте реальную обстановку. Если в чем возникнет нужда, обращайтесь лично ко мне. Работы немедленно засекретить! Вы в состоянии поехать?
– Конечно, – вытянулся повеселевший Хохмайстер.
В училище он набросал приблизительную сумму расходов и отдал отпечатать на бланке. Генерал сильно перенервничал и устал. Он уехал домой. Маркус же почувствовал прилив энергии.
По дороге в «Адлон» он спросил ничего не подозревавшего адъютанта:
– Чем занимается брат генерала, Фриц Леш?
– Он директор одного из заводов у Альфреда Круппа. Выпускает противотанковые пушки семьдесят пятого калибра.
«Ах ты, пройдоха, Леш!» – подумал Маркус беззлобно, засыпая под шум весеннего дождя, неожиданно навалившегося на Берлин.
4
Утром Леш проводил Хохмайстера на Потсдамский вокзал, а в пятнадцать часов снова очутился в кабинете у Шпеера. Рейхсминистр просмотрел смету, отложил бумаги в сторону.
– Я помню Маркуса с Олимпийских игр, – задумчиво проговорил он. – Фюрер в то время сказал мне, что следующие Игры состоятся в Токио. Но это не страшно. Это будут последние Игры на чужой земле. Потом уже они будут проходить только в Германии, только на наших стадионах. Каким будет состав участников, станем определять мы…
– К нашему горю, Маркус уже не вернется на ринг, – притворно вздохнул Леш.
Однако Шпеер не обратил внимания на реплику генерала. Он еще находился во власти дорогих воспоминаний.
– Свою популярность фюрер сравнивал с популярностью великого реформатора Лютера. Вскоре он высказал еще одну мысль: «У меня есть только две возможности: либо полное претворение в жизнь моих планов, либо столь же полный крах. Если мне удастся их осуществить, я становлюсь одним из величайших людей в истории. Если я потерплю крах, то буду оплеван, обвинен и предан проклятию…»
Леш старался понять, куда клонит рейхсминистр. Наконец Шпеер высказался яснее:
– Даже не позвони мне Ширах, я бы все равно поддержал Маркуса. Но, опасаясь огорчить больного человека, я не стал говорить ему, что в конце весны или в начале лета произойдет еще одно великое наступление. На этот раз войска будут предельно насыщены техникой. Если эта операция удастся, «фаустпатрон» Хохмайстера, как оружие оборонительное, может и не понадобиться нам.
– Я так и думал! – воскликнул Леш, но осекся, увидев на аскетическом лице Шпеера гримасу неудовольствия. Думать и решать мог лишь фюрер, остальные должны повиноваться. Такова была генеральная установка в Третьем рейхе.
– Пусть Маркус занимается своей хлопушкой, а мы подождем развития событий на Восточном фронте. Пока мы дадим возможность расплатиться Маркусу с кредитором, чтобы отец мог открыть для него новый кредит. – Шпеер взглянул на часы, нажал на кнопку вызова.
Леш понял – аудиенция окончена. Он вытянул вперед руку и, пятясь задом, скрылся за дверью.
5
Павел раскрыл альбом города Галле. Тот, что был подпорчен. Нашел пятнадцатую страницу и стал невидимыми чернилами переписывать все, что принес Березенко. Не вдумываясь в содержание, он старался лишь точно скопировать текст, воспроизвести цифры, чертежи, формулы, рецепты металлов. Йошка же вооружился миниатюрным «миноксом» с цейсовским объективом. Он щелкал затвором по мере того, как Павел заканчивал переписку одного листа и приступал к другому. Он переснял текст записок на разные кассеты дважды. Затем Павел сжег тетрадь Березенко в печке, взял чистый лист и написал записку Юбельбаху в Славянск:
«Дорогой Кай! К сожалению, не нашел лучшего экземпляра альбома о городе Вашей юности. Посылаю тот, что удалось купить. Надеюсь скоро увидеться. Обстоятельства заставляют прервать отпуск и вернуться в Россию на прежнее место… Преданный Вам Пауль Виц».
Поставив подпись, Павел вложил письмо в альбом и сказал Йошке:
– Запечатай и отправь срочной почтой.
Йошка из обоймы своего маузера вытащил патрон, высыпал порох, вставил одну кассету микропленки в гильзу и заткнул той же пулей. В случае чего, при выстреле пленка полностью сгорит. Другую кассету отдал Павлу. Ее заложили в тайничок под ручкой чемодана. Таким образом описание «фаустпатрона», а также сведения о работах БМВ, которые передал Березенко, должны были попасть в Россию тремя путями: с Ниной, в альбоме Юбельбаха и на пленках, которые Павел и Йошка возьмут с собой.
Разобранные до винтика детали опытного «фауста», назначение которых не знал Березенко, Павел раскидал по мусорным ящикам в глухом переулке. Их содержимое регулярно вывозили за город мусорщики.
