Рассказывает рядовой Гроне:
— Пару дней спустя полковник вызвал Димпера для приватного разговора. Крис вернулся к нам в каком-то странном смятении, прямо сам не свой.
— Что он тебе сказал? Русские все-таки хотят отдать тебя под трибунал как предателя? — кинулся к нему Гюнтер, предполагая самое худшее.
— Нет, вовсе нет. Полковник отдал мне письмо от отца.
— Но откуда?!
— Для НКВД нет ничего невозможного. Они разыскали мою семью в трудфронтовском лагере под Карагандой.
— И теперь будут угрожать тебе расправой с родными? Я знал, что этим кончится! Русским нельзя доверять.
— Да успокойся ты! Ни о чем таком даже речи не было. Лев Давидович просто отдал мне письмо от папы. Если хотите, я вам его прочту.
И он начал читать:
«Unser Lieblingssohn (наш дорогой сынок), вся наша семья счастлива, что ты не пропал без вести, как нам сообщили в июле 1941-го. Твой командир написал нам, что ты был ранен в боях с бандитами и находишься на Кавказе в войсках НКВД».
— Какой твой командир ему написал? Шмеккер? А чего радоваться, что ты в НКВД? — не понял Гюнтер.
— Так Лагодинский писал ему по-русски и построил фразу так, что было непонятно: схвачен я НКВД или сам служу в этих частях. Папа подумал, что служу. И слава богу! Отец у меня коммунист. Если бы он понял, что я служу в фашистской армии, он бы умер от стыда. А потом придушил бы меня собственными руками.
— Ну, именно в таком порядке ему бы это сделать не удалось, — пошутил я.
— Если папаша Димпера коммунист, то ему удалось бы, — хмыкнул Гюнтер. — По своему папику знаю. Они идейные.
— А что, твой тоже коммунист? — удивленно воскликнули мы.
— Да. Тельмановец. Только мама развелась с ним в 1934-м. Но я его все равно любил. Ну, так что там дальше в письме?
— Рассказывает, как они там устроились. Пишет, что гордятся мной. Чтобы я храбро сражался с бандитами. А если пошлют на фронт, чтобы так же храбро сражался с нацистами. Говорит, что бы там ни было, но наша Родина — Советский Союз. Наши предки верно служили российским царям, мы жили здесь лучше, чем крестьяне в Германии.
— Короче, благословляет на бой, — прервал его Гюнтер. — Наверное, мой сказал бы мне то же самое.
— А где он сейчас?
— Говорят, погиб в Испании. В интербригаде сражался с франкистами.
А что, интересно, сказал бы мой фатер? Они с мамой вообще к России очень хорошо относились, с удовольствием работали в Грозном (Кавказ нравился нам гораздо больше, чем туманный чопорный городишко под Гамбургом). Мы имели много русских друзей. Родители были в настоящем шоке, когда началась война с Советским Союзом, а еще больше расстроились, когда узнали, что я еду воевать на Кавказ. Я их успокаивал, что после победы Германии мы опять будем жить в Грозном. Я сказал, что просто тогда завод «Красный молот» будет принадлежать Круппу, а папа с Нестеренками будут работать как раньше, просто дядя Леша будет получать зарплату рейхсмарками. Мы ведь освободим русских от большевистского рабства. Дед Нестеренко был казак, а нам говорили, что все казаки против Советской власти. Наивный детский лепет. Ох, если бы я знал тогда, в какую кровавую мясорубку лезу, что никто не ждет нас как освободителей.
— Ну, я казак, — ухмыляется Ростоцкий. — Я шел в вермахт и надеялся, что Гитлер вернет казакам те земли, что отобрали красные. Уже тут узнал, что большевики отдали наши земли чеченцам. Немцы их отберут у них и снова вернут нам?! Вы когда-нибудь пробовали отобрать кость у собаки?!
Рассказывает рядовой Гроне:
— А на следующий день полковник принес нам вести, которые НКВД получил их от своих вездесущих агентов в тылу врага. Это касалось брата Кристиана, бывшего лейтенанта Красной Армии Гуго Димпера. Оказывается, сбежав из немецкого госпиталя, Гуго присоединился к партизанам, но, естественно, под своим русским именем Григорий Шаламов. Был отличным разведчиком, часто появлялся в украинских селах в немецкой форме. Но прокололся на слабом знании порядков в вермахте, был схвачен, снова получил предложение о перевербовке, отказался и был зверски казнен в гестапо.
— Нет! — от горестного крика Кости Шаламова дрогнули стены. — Сволочи, фашистские сволочи! Мой брат! Гришенька!
Он кричал по-русски и в бессильной ярости молотил кулаками по стене, мы с Гюнтером потрясенно молчали. Только Ростоцкий решился подойти и успокоить его.
— У тебя есть шанс отомстить фашистам за брата, встав на его место! — сказал полковник Лагодинский. — Красная Армия ждет тебя.
Перед сном Петров рассказал нам о некоторых интересных фактах. Оказывается, отец дал новорожденному сыну Асланбеку Чермоеву имя своего друга Асланбека Шерипова, впоследствии ставшего командиром Чеченской Красной Армии и героем революции.
— Он что, однофамилец нашего бандита Майрбека Шерипова? — заметили мы.
— Не однофамилец, а родной брат! — поразил нас майор.
— Как так?!
— А вот так. Один брат проливал кровь за установление Советской власти в Чечне, а Майрбек предал ее и память брата. Советская власть дала ему высшее образование и высокий пост. А он воткнул нож в спину.
— Но я знаю, что в конце тридцатых НКВД были расстреляны многие враги народа. Как же бдительные органы прозевали такого волка в овечьей шкуре? — задал логичный вопрос Ростоцкий.
— Так его действительно арестовали в 1938-м, а в 1939-м выпустили. И даже назначили председателем Леспромсовета ЧИ АССР в 1941-м. Но уже в октябре того же года он ушел в горы и стал сколачивать банды.
— Вам сейчас было бы намного легче, если бы ваши чекисты тогда его шлепнули.
— Вряд ли. Просто на его месте сейчас был бы другой. Перефразируя великого Маркса, можно сказать: «Призрак бродит по Чечне — призрак антисоветского мятежа».
— То есть местные в любом случае начали бы этот мятеж?
— Начали?! Да они его и не заканчивали толком со времен Ермолова. Они постоянно бунтуют. После революции у нас поднял мятеж имам Гоцинский. Кстати, один из его недобитых сторонников мулла Джавотхан сейчас сотрудничает с Шериповым. Майрбеку выгодно опираться на религиозные авторитеты.
— Чего же горцам не хватает? Мы часто заходили в аулы, живут они не бедно. Скажем так, получше белорусских крестьян, — заметил Гюнтер.
— Вы с вашим немецким уважением к законной власти это вряд ли поймете, — пожал плечами Петров. — По-моему, они готовы ненавидеть любое государство. Думаете, если Германия завоюет Кавказ, то они успокоятся?! Вон съезд горцев даже выпустил в июне 1942 года «Воззвание к чечено-ингушскому народу», в котором говорится, что «кавказцы ожидают немцев как гостей и окажут им гостеприимство только при полном признании ими кавказской независимости». И намекает, что если Германия не предоставит им самостоятельности, то получит только новый виток национально-освободительной войны». Точно тебе говорю — вы с ними передеретесь на этой почве. И потом наступит ваша очередь гоняться за ними по горам в составе батальона СС! И до-олго будете гоняться, лет сто!
