Книга Вознесение, страница 39. Автор книги Александр Проханов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вознесение»

Cтраница 39

Так думал Кудрявцев, прижимаясь к простенку, чувствуя, что кончается их беззвучное немое сидение в доме и сквозь желтый туман за ними уже наблюдает множество внимательных глаз, слушает множество чутких ушей.

Не было наступления войск. Не было артналета и атаки морской пехоты. Только издали звучали редкие выстрелы и шальные автоматные очереди.

Без голосов, без смеха, без говора чеченцы вернулись. Теперь они шли осторожно, держась плотной группой. Не было с ними мальчика в красной шапочке. Автоматы они держали в руках, и было слышно, как чавкает у них под ногами снег. Остановились поодаль от дома, всматриваясь в окна, этаж за этажом.

Кудрявцев боялся, как бы из чердачного незастекленного окна, за которым притаился Ноздря, не вырвалось облачко пара.

Молодые чеченцы остались поодаль, расставили ноги, приподняв автоматы. Исмаил медленно, пружиня, стал приближаться, похожий на сильного большого кота, готового отскочить и отпрыгнуть. Кудрявцев видел его широкий бронзовый лоб, большие, под черными бровями, глаза. Можно было с верхних ступенек, сквозь стекло, осыпая осколки, ударить в упор, погружая очередь в плотное, хорошо сформированное тело, в пышный, прикрывающий горло бант.

Исмаил подошел к дверям, стал невидим. Близко внизу слышалось шуршание его подошв, звяканье двери, забаррикадированной, притороченной к стариковскому шкафу.

— Эй! — негромко позвал он. — Кто там есть, выходи! — Помолчал, прислушался. Прошелестел, невидимый, вдоль стены. Подошел к другому подъезду. Подергал запертую, заложенную трубой дверь. — Давай выходи!.. Лучше будет!.. Давай поговорим!..

Кудрявцев боялся шевельнуться, хрустнуть суставом и жилкой. Скосил глаза на лежащую в углу горку гранат. Кинуть бы одну сквозь окно, услышать короткий тупой удар.

Исмаил отошел от дома, опять стал видим. Оглядывал окна, оглаживал свои черные, жесткие, как у жеребца, волосы.

— Лучше открой, тебе говорю!.. Гранатометом в двери шарахнем!.. Найдем тебя, пулю получишь!..

Постоял, развернулся и быстро, почти бегом, поеживаясь, словно чувствуя спиной следящую за ним мушку, удалился к остальным чеченцам. Что-то им объяснял. «Профессор» в каракулевой шапочке вытянул руку и переводил ее с одного подъезда на другой.

Гранатометчик, выворачивая локоть, снял из-за спины трубу. Положил на плечо, направляя к дому торчащую брюкву гранаты. Отступил в сторону, чтобы реактивная струя не задела товарищей.

Кудрявцев сбежал со ступенек, подсел на четвереньках к простенку, усаживая рядом с собой медливших Чижа и Таракана.

— Берегись осколков!..

Услышал, как хлопнула налетающая граната и тут же ударилась, прошибла подъезд, взрываясь, наполняя лестницу грохотом, щепками, дымом, тугой волной, отраженной многократно от стен, прокатившейся по ступенькам. И пока еще хрустело и сыпалось, Кудрявцев отжался от пола, кувыркнул ствол автомата в окно и вслепую, наугад ударил очередью. Тут же осел, шмякнулся об пол, лежал, прислушиваясь к крикам снаружи.

Медленно приподнялся, поднимая голову над подоконником, готовый мгновенно упасть и спрятаться.

На снегу лежал человек. Остальные чеченцы убегали. Оглядывались, продолжали бежать, скрывались в туманных палисадниках.

«Профессор» лежал на снегу, головой к дому. Каракулевая шапочка его слетела, валялась перед ним. Голова, сливаясь с шапочкой, казалась неестественно большой, удлиненной. Кудрявцев думал, что он мертв, но тот шевельнулся, заскреб снег, приподнял голову. Открылось лицо со щеткой усов и снова упало в снег.

— Добейте его, товарищ капитан! — Таракан нетерпеливо топтался у окна, уже готовый просунуть ствол в расколотое дующее окно.

— Отставить! — оборвал Кудрявцев, вглядываясь в лежащего.

Лежащий на земле человек был первый, в кого Кудрявцев выстрелил и попал. Его воля, страсть, ненависть, его зоркий глаз и удачливый выстрел срезали живого человека, и боль, которую тот испытывал, рана, быть может смертельная, которая мучила его, были результатом его выстрела.

Еще вчера на его глазах вероломно зарезали и застрелили его солдат, заживо сожгли, разорвали в клочья сотни его товарищей, жизнелюбивых и здоровых людей. И этот подраненный пожилой чеченец — первый ответ на это жестокое избиение — не был полноценным возмездием. И все равно, вид подранка поразил Кудрявцева.

Он понимал, что это первые его выстрелы, за которыми скоро последуют другие. Опасность, грозящая их жизням, стремительно приближается. И не время переживать и раздумывать, а следует сохранять все душевные силы, направляя их в неизбежный бой. И все-таки изумление оставалось — тот человек, что лежал на снегу лицом вниз, был подстрелен им, Кудрявцевым. В его теле, среди костей и порванных сухожилий, застряла пуля, посланная из его автомата.

«Профессор» отнял от снега лицо, вытянул вперед локоть и медленно подтянулся. Вытянул второй локоть, подтянулся и снова упал. Было слышно, как он что-то жалобно прокричал.

— Я б его, суку, добил! — не унимался Таракан.

Кудрявцев понимал, что обугленная, разваленная на бесформенные куски бригада, убитые и сожженные товарищи взывают к отмщению. К этому же призывал его зарезанный, похожий на херувима лейтенант, убитый выстрелом в лоб мордвин, тощий, перерезанный очередью контрактник. Но все равно он не мог поднять автомат, выделить лежащего на снегу человека, раскроить ему темя одиночным прицельным выстрелом.

«Профессор» полз, останавливался, опять принимался ползти. За ним на снегу тянулся розоватый след. Видно, пуля попала ему в пах или живот, и он, остужая боль, прижимался к ледяной земле. Было непонятно, почему он ползет к дому, откуда прилетела пуля. Может быть, в помрачении он двигался туда, где находились люди, надеясь на помощь. Или его помутившийся разум, как головка самонаведения, выбрал линию, по которой примчалась пуля, и не мог от нее отклониться.

Кудрявцев смотрел на седую, с растрепанными волосами голову, на испачканное снегом пальто, на волочившиеся в мокрых брюках ноги. «Профессор» по виду не был врагом. Жил в одной с ним стране, читал в институте лекции почти таким же молодым, как и он, парням. Какая ненависть заставила его рыться на животе, вытаскивать пистолет, чтобы пристрелить Кудрявцева? Та же самая, что, подобно метеору, ударила в бригаду, испепелила ее, оставила зловонное кострище.

«Профессор» подполз совсем близко. Поднял к окнам невидящие глаза и что-то запел, тоскливое, как вой волка. Он пел, чтобы русские, застрелившие его, слышали его предсмертную песню.

«Где войска?» — думал с тоской Кудрявцев, слушая высокий, булькающий и хрипящий вой чеченца.

Кудрявцев спустился на первый этаж, осмотрел поврежденные двери. Взрывом разломало створки, расщепило и сдвинуло шкаф. На улицу выводил узкий светлый прогал, в котором дымились подожженные доски.

— Можно буфет приволочь, — предложил Таракан. — Заделаем брешь.

— Не напасешься, — отозвался Кудрявцев. — Чиж, дурила, спрячь кумпол, а то пробьют!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация