Адмиралу флота сэру Эндрю Каннингему, кавалеру орденов Бани и «За безупречную службу», главнокомандующему ВМС в Средиземном море.
В штаб-квартиру союзных сил
Алжир
Ключевым фрагментом письма был его последний абзац, прозрачно указывавший на то, что целью атаки, с организацией которой должен был помочь Мартин, станет «сардиновый остров». Таким образом, операцию «Бримстоун» якобы собирались провести на Сардинии. Шутка, признавал Монтегю, была «натянутая». Как и многие другие британцы, Монтегю считал немецкое чувство юмора довольно примитивным: «Такую шутку, я полагал, даже немцы воспримут».
Главный вопрос, конечно, состоял не в том, посмеются ли немцы, а в том, будут ли они одурачены. Второе письмо содержало кое-какие опасные промахи. Оно давало понять, что Маунтбеттену известно содержание письма Ная, — однако в действительности подобное было бы крайне маловероятно. Понадобилось ли бы командующему силами, предназначенными для совместных операций, объяснять, почему информация посылается не по телеграфу? От «рыбной» шутки подозрительно попахивало. Луис Маунтбеттен был членом королевской семьи, и карточная система его мало касалась. Если хоть кто-либо в стране мог есть сардины, когда ему хотелось, лорд Луис, разумеется, был среди этих счастливцев. Фраза выглядит рискованной, в ней чувствуется стремление во что бы то ни стало ввернуть ключевое слово.
Картину довершало третье письмо. Военного значения оно не имело никакого и было добавлено для веса — в буквальном смысле. Если бы Мартин вез только два письма, он, скорее всего, положил бы их для сохранности во внутренний карман. Но тогда испанцы или немцы могли их не найти, как случилось с письмами, которые были у лейтенанта Тернера в 1942 году. «Если бы документы находились непосредственно на теле, был бы большой риск, что их вообще не обнаружат, связанный с католическим предубеждением против всякой возни с трупами». Чемоданчик невозможно не заметить, но, если Мартин будет иметь при себе чемоданчик, там должно лежать что-то более объемное, чем пара писем. Хилари Сондерс, библиотекарь палаты общин и муж Джоан Сондерс, сотрудницы Монтегю, только что написал напыщенную брошюру об истории «коммандос» — рассказ о храбрых бойцах, призванный поднять боевой дух общества. Решили, что, помимо двух главных писем, в чемоданчике у Мартина будут экземпляры верстки этого славного труда и сопроводительное письмо Маунтбеттена генералу Эйзенхауэру с просьбой внести лепту в рекламу американского издания.
Исходящий номер: S. R. 1989/43
Штаб-квартира Совместных операций
1А Ричмонд-Террас
Уайтхолл, S. W. 1
22 апреля
Уважаемый генерал!
Посылаю Вам два экземпляра подготовленной к печати брошюры, описывающей действия моих ребят; я приложил к ним копии фотографий, которые должны быть включены в брошюру.
Написал ее Хилари Сент-Джордж Сондерс, английский автор «Битвы за Британию», «Бомбардировочной авиации» и других брошюр, имевших огромный успех как в нашей, так и в Вашей стране.
Оплаченный тираж издания, которое должно быть напечатано в Штатах, уже составил почти полтора миллиона, и, насколько я понимаю, американские власти намерены широко распространять книгу в армии США.
Британская информационная служба в Вашингтоне сообщила мне, что хотела бы получить от Вас «послание», которое можно было бы использовать в рекламе брошюры, и что она непосредственно (через Вашингтон) обратилась к Вам с просьбой о таком послании.
Посылаю Вам экземпляры верстки с моим штабным офицером — майором Королевской морской пехоты У. Мартином. Нет нужды говорить, какую честь Вы нам всем окажете таким посланием. Я отлично сознаю, сколь многого прошу от Вас в такое время, когда Вы сполна заняты бесконечно более важными вопросами. И все же, надеюсь, Вы изыщете несколько минут, чтобы дополнить брошюру выражением Вашего неоценимого одобрения, — благодаря этому она будет широко читаться и получит все шансы донести до обоих наших народов мысль о взаимном сотрудничестве.
Мы с удовольствием и восхищением наблюдаем за Вашими блестящими успехами и все хотим быть бок о бок с Вами.
Вы можете свободно говорить с майором Мартином на эту и на все прочие темы: я ему полностью доверяю.
Искренне Ваш
Луис Маунтбеттен.
Генералу Дуайту Эйзенхауэру
Штаб-квартира союзных сил
Алжир
Оба письма были напечатаны на одной машинке и подписаны лично Маунтбеттеном, которому объяснили, что письма нужны для секретной операции. Теперь не хватало только одного — одобрения на «самом верху».
13 апреля в 10.30 утра комитет начальников штабов собрался на свое семьдесят шестое заседание. Работавший под председательством начальника имперского Генштаба, первого морского лорда и начальника штаба ВВС, комитет включал в себя восемь других высокопоставленных командиров из разных родов войск. Пунктом десятым повестки дня значилась операция «Фарш». Письма получили одобрение, и на генерал-лейтенанта Хейстингса «Мопса» Исмея была возложена обязанность проинформировать о решении комитета Джонни Бевана и поручить ему встретиться с премьер-министром, чтобы тот дал окончательное добро на начало операции. Исмей написал Черчиллю записку, где говорилось, что «начальники штабов одобрили, при условии Вашего согласия, невероятный отвлекающий план, связанный с ХАСКИ. Может ли глава контрольного отдела прийти к Вам на пять минут завтра или послезавтра, чтобы объяснить суть предложения?» Записка вернулась с надписью, сделанной рукой Черчилля: «Да. В четверг в 10.15».
Два дня спустя Беван сидел в спальне Черчилля на его кровати и разъяснял план операции «Фарш» премьер-министру, который был в пижаме и халате и дымил большой сигарой. Обширные винные погреба старинного здания, расположенного напротив Сент-Джеймс-парка, были превращены в укрепленную систему подземных комнат, туннелей, кабинетов и спален — в оперативный «нервный узел» под названием «Правительственные военные помещения». Над этими помещениями находилась так называемая «пристройка к Даунинг-стрит, 10», включавшая в себя подземную квартиру, где Черчилль обычно ночевал. Британский премьер военных лет, как правило, работал до поздней ночи, попивая виски, и вставал, соответственно, не очень рано.
Беван явился ровно к десяти в полной военной форме. «К моему удивлению, меня провели к нему в спальню в „пристройку“, где он сидел на кровати и курил сигару. Он был окружен бумагами, черными и красными картотечными ящиками». Черчилль любил дезинформационные планы. Чем они были невероятнее — тем лучше: он был неравнодушен к миру шпионажа с его подпольным блеском. «В высших сферах секретной работы реальные факты зачастую ни в чем не уступали самым фантастическим вымыслам из романов и мелодрам», — писал Черчилль после войны.
Беван протянул ему один-единственный листок бумаги, где коротко был изложен план, и Черчилль прочел. Беван почувствовал, что ему надо сказать хоть что-нибудь: «Конечно, нельзя исключать, что испанцы поймут, что этот человек не погиб в авиакатастрофе, а был валлийским садовником, который отравился средством от сорняков». На подготовительной стадии Беван предоставил заниматься деталями Монтегю и Чамли, и теперь, рассказывая премьер-министру, одетому в ночную рубашку, о патологических механизмах отравления, он искажал факты. «Отрава от сорняков идет в легкие, и ее очень трудно обнаружить, — сымпровизировал он. — Чтобы узнать, от чего он умер, нужно, по всей видимости, от трех недель до месяца».
