Упитанные казначеи, ключники, летописцы, духовники, патриции и балканские князья вздрагивали, но произнести в ответ хоть слово не решались. Наконец Василий, изрядно напугавший всех своим щедрым предложением, вернулся к трону и тяжело уселся в кресло:
— К счастью для вас, глупцы, у меня хватило ума не вздергивать на виселицу Никифора Фоку, не сажать его детей на кол и не продавать в походные бордели его жену и дочерей. Будем надеяться, что несколько лет в тиши кельи сделали его более скромным и разумным. Юстиус, где ты прячешься? Отправь два десятка из моей гвардии, чтобы доставили Фоку из монастыря на Хиосе сюда. И прикажи, чтобы обращались с ним с почтительностью и уважением. Я проявлю к нему ласку и попытаюсь убедить в своей любви и милости. Отпиши указы в мою Италийскую, Балканскую и Сирийскую армии, чтобы прислали к столице по… — Считая, правитель начал загибать пальцы, но сбился и махнул рукой: — В общем, с каждого возьми по трети легионов. Это должно составить немногим более, нежели есть у Склира. Нет, Фоку вези не сюда, отправь домой. Пусть порадуется моему милосердию, а потом я вызову его указом. И торопись! Я не хочу, чтобы побоище случилось у стен столицы! Мы должны успеть отправить армию мятежникам навстречу.
Попутчики
Полоцк более всего напоминал огромную новостройку. На рубленых стенах в четыре человеческих роста высотой белели несколько пятен свежего дерева, а шестиугольная проездная башня с небольшой площадочкой для лучников на самом верху и десятком бойниц под самой кровлей из уложенных внахлест досок была перестроена полностью, от нижнего венца и до шарика на островерхой крыше. Сверкали свежеокоренными бревнами и стены посадов — многочисленных строений снаружи, за городскими стенами. Здесь, не ограниченные теснотой внутреннего безопасного пространства, широко раскинули свои частоколы несколько постоялых дворов. Возле одного из них Радул и придержал коня:
— Мы, пожалуй, тут остановимся, боярыня. Я коней заводных оставлю с ведуном, да тебя до ворот провожу, как обещался. Вот он, Полоцк. Дошли.
— А чего здесь-то? — удивился Олег. — Неужели ты к князю не зайдешь, привета от киевского родича не…
Ведун наткнулся на предупреждающий взгляд боярина и запнулся:
— Хотя… Только серебро лишнее за проезд отдавать. Проще тут заночевать, да поутру дальше тронуться.
— А я? То есть, — тут же поправилась Пребрана, — у меня тоже лошадей лишних хватает. Давайте я их с вами оставлю, дабы на воротах лишнего подорожного не платить.
— Рада! — оглянулась она на девку. — Отвяжи наших лошадок, да на конюшню сюда отведи. У хозяина комнату на нас запроси, и места в людской для холопов пусть на ночь отведет.
С момента выхода с Крупинского острова у путников никаких приключений более не случалось. После съезда с гати на наезженный тракт боярская дочка в первой же деревне купила трех упряжных лошадей, и ведун с боярином смогли снова подняться в седло. Израненных анчутками коней она тоже, естественно, не бросила, и бедолаги с поврежденными спинами шли за задней телегой.
— Слушаю, боярыня! — радостно откликнулась служанка, спрыгнула и принялась отпутывать длинные поводья.
— Я скоро! — предупредила Пребрана, приподняла было руку, собираясь сказать что-то еще, но потом передумала и просто хлопнула Вавилу по плечу: — Поехали.
Едва гости вошли в ворота, как к ним сразу подбежали пятеро мальчишек в черных картузах, белых полотняных косоворотках до колен и в нарядных сапогах из мягкой свиной кожи. Они споро ухватили коней за поводья, даже с некоторой грубоватостью отобрав их у девушки.
— Ты поснедать, дяденька, — поинтересовался один, — али ночевать останешься?
— Ночевать останусь, — спешился ведун. — Так что вьюки в комнату свободную тащи. Спросишь у хозяина, какую мне отведет. И место рядом с лошадьми оставь в конюшне. Я так мыслю, скоро еще четырех коней ко мне приведут.
Он двинулся к влажно пахнущему свежеструганным деревом крыльцу. Тут же навстречу ему выскочил жизнерадостный крепыш и низко поклонился, прижав руку к сердцу:
— В нашем дому гостям завсегда рады! Сбитеньку горячего с дороги отопьете, али пивка налить? Щец можно холодненьких, вчерашних, налить, али убоину запечь на вертеле. Коли не спешите, то и поросенка для дорогих гостей на заднем дворе заловим. Вы пока и отоспать маленько сможете. Приказать девкам перину взбить в светелке чистенькой?
— Две светелки, — поднял два пальца ведун. — И не поросенка ловите, а кабанчика. Нас скоро не двое, а десятеро будет.
— Почему десять? — не поняла девка. — Нас же семеро!
— Радула нужно за троих считать, — пояснил Олег, поднимаясь на крыльцо. — Рубится он за десятерых, но и ест, как работает. Да и я чего-то оголодал на походной каше с сушеным мясом. Хочу жаркого, с сальцем и румяной корочкой.
— Будет с корочкой! — немедля подтвердил хозяин, которого известие о большой компании только обрадовало. — А поместитесь в двух светелках-то?
— Холопы и в конюшне поспят на сене, — невозмутимо сообщил ведун.
— Мало пока сена, не запас еще, — посетовал хозяин, распахивая перед гостями дверь. — Но мы им лавки в людской составим. А мальчишки на кухне подремлют, али в амбар пущу. Светелки смотреть пойдете?
— А чего на них смотреть? — пожал плечами Олег. — Все они одинаковы. Да гляжу я, двор у тебя новый, только выстроен. Ты хоть окна затянуть чем успел, али токмо дыры прорубил.
— Полотном затянул промасленным, — поморщился хозяин. — Ох уж этот Владимир, отродье похотливое! Да отвернутся от него Услад с Ладой вместе, да не даст ему Дидилия потомства, да плюнет Велес ему на макушку…
— Владимир князь Киевский, что ли? — осторожно уточнил ведун.
— А кто же еще?! Не дает ему покоя окаянный отросток, а мы все токмо убытки считаем!
— Прости, хозяин, из дальних мест я приехал… — тщательно подбирая слова, начал Середин. — И чем его «окаянный отросток» навредил твоему двору, мил человек?
— Ужели не слышал? — изумился крепыш, выставляя на ближнюю лавку высокие глиняные кружки. — Прознал князь Владимир, тогда еще Новгородский, про красоту княжны нашей, Рогнети. Просватался к ней, стало быть. Дары прислал, бояр приближенных, всё честь по чести. Но княжна наша и дары, и бояр завернула. Не люб ей Владимир, дескать, и всё!
Хозяин налил полные кружки чего-то пенистого и янтарного, кивнул на Раду:
— Твоя красавица пиво пить станет?
— Ты будешь? — перевел Олег взгляд на девушку. Холопка отрицательно мотнула головой, и тогда крепыш взял вторую кружку сам:
— Давай, гость дорогой. Пусть дороги ложатся пред тобой скатертью, а в каждом селении у тебя найдется верный друг.
— Спасибо на добром слове, мил человек… — Середин отпил несколько глотков, пытаясь понять, чем же его угощают, отер с усов пену, а хозяин, пригубив кружку, сообщил:
