Когда Чапмен поинтересовался у фон Грёнинга, куда исчез юный наци, тот, с гадливым выражением лица, ответил, что Преториус «разъезжает по Германии и учит солдат танцу с мечами, танцу с вращениями и прочим пляскам, которым научился в Англии». Это назначение не столько позабавило, сколько поразило фон Грёнинга: решение найти применение талантам его бывшего зама на танцевальном фронте еще раз доказывало, что высшее командование в Германии находится в руках идиотов. Через несколько недель Преториус прислал фотографию, на которой он давал урок танцев немецким солдатам (к сожалению, она не сохранилась). Человек, которого Чапмен знал как Томаса, был излишне педантичным и весьма раздражающим компаньоном, однако настоящим кладезем эксцентрики. Так или иначе, но Чапмен даже слегка пожалел, что танцующий нацист, упаковав белый костюм и бальные туфли, навсегда улетел в вихре вальса из его жизни.
По вечерам, оставаясь вдвоем, Чапмен и фон Грёнинг строили планы на будущее. Нет, речь шла не о подробностях шпионской работы, а о планах, которые строят старые друзья, чтобы поддержать свой дух в дурные времена. Они решили на паях открыть в Париже клуб или бар: Чапмен займется управлением, а Дагмар будет принимать гостей. Подобное вложение, намекнул фон Грёнинг, станет «хорошей базой для его работы» после войны. Однако оба понимали, что все это лишь фантазии. Теперь, когда Преториус не путался у него под ногами, фон Грёнинг стал более искренним и открытым. Он больше не считал нужным демонстрировать ура-патриотизм, которого отнюдь не испытывал, и не скрывал своих мыслей по поводу нацизма: «Гитлер больше не отвечает за военные операции. Все в руках Генерального штаба, и в приказах по армии больше никто не читает слов: „Я, Гитлер, приказываю“…» Он по секрету признался Чапмену, что восторгается Черчиллем, и каждый вечер, лежа в постели, слушает Би-би-си. Когда в новостях сообщили, что в лагере военнопленных Шталаг-3 были расстреляны английские офицеры, фон Грёнинг не скрывал своего недовольства. Он даже выражал антигитлеровские взгляды на публике, а как-то раз признался Чапмену, что массовое убийство евреев в Европе вызывает у него отвращение, по секрету сообщив, что его сестра Доротея недавно удочерила еврейскую девочку, чтобы спасти ее от газовой камеры.
Фон Грёнинг был патриотом Германии старого толка, стремившимся к победе в войне, но испытывавшим отвращение к ужасам нацизма. Подобные взгляды часто встречались среди офицеров абвера. Вильгельм Канарис предпочитал продвигать тех, кто был верен ему, а не национал-социалистической партии; существуют свидетельства того, что в течение долгого времени он и его сотрудники строили заговоры против Гитлера. Канарис брал евреев на работу в абвер, другим евреям просто помогал спастись; по некоторым данным, он даже поставлял союзникам разведывательную информацию касательно планов гитлеровцев. Учитывая активное соперничество между абвером и СС, в адрес Канариса постоянно звучали обвинения в пораженческих настроениях, если не в прямом предательстве. Шеф абвера был отстранен от фактического командования и вскоре самым драматичным образом пал жертвой нацистских лоялистов.
С приближением даты отъезда Чапмен и Дагмар тоже начали строить планы. С момента его признания на лодке Дагмар знала, что однажды он оставит ее и вернется в Англию. Они тоже фантазировали о будущем, воображая клуб, который они откроют в Париже, своих будущих детей и те места, в которые они отправятся после войны. Чапмен сказал, что и после его отъезда она должна продолжать действовать в качестве его агента, поддерживая контакты с сотрудниками абвера и держа глаза и уши открытыми для любой интересной информации. Он устроит так, что англичане выйдут с ней на связь, как только представится безопасная возможность, однако она «не должна доверять никому до тех пор, пока к ней не придет человек, который назовет ее полное имя — Дагмар Моне Хансен Лалум». Поскольку она будет действовать как британский агент, торжественно объявил Чапмен, ее работа будет оплачиваться.
Подобно тому, как он оставил МИ-5 инструкции в отношении Фриды, теперь Чапмен занялся судьбой Дагмар. Фон Грёнингу было поручено ежемесячно платить ей 600 крон с его счета, пока он не даст иных указаний. Кроме того, ее должны будут обеспечить жильем. Фон Грёнинг с готовностью согласился: пока Дагмар оставалась на попечении немцев, он мог быть уверен в лояльности Чапмена. Хольста отрядили на поиски подходящего жилища, и вскоре Дагмар переехала в уютную маленькую квартиру на Туленсгате, 4а. Теперь у Чапмена были уже две женщины, находившиеся под защитой двух секретных служб двух воюющих между собой стран.
Через одиннадцать месяцев после прибытия в Норвегию, 8 марта 1944 года, Чапмен сел в самолет, направляющийся в Берлин, который должен был стать для него промежуточным пунктом на пути в Париж, а затем — в Англию. Расставание с Дагмар было мучительным. Его самого ждало неясное будущее, однако ей со всех сторон грозила опасность: ведь, будучи британским агентом и даже получая за это деньги, она в то же время оставалась под «защитой» абвера. Если предательство Чапмена раскроется, она тоже попадет под подозрение. Если немцы проиграют войну, соотечественники могут подвергнуть ее наказанию за «коллаборационизм». Дагмар плакала, но утверждала, что ничего не боится. Если норвежцы будут насмехаться над ней, она ответит, чтобы они «занимались своим делом». Если сплетницам из Эйдсволла хочется квохтать и ворчать на своих кухнях — что ж, пускай! Они обменялись обещаниями: она сохранит его тайну — а он однажды, когда-нибудь, вернется к ней.
По пути в Берлин фон Грёнинг обсудил с Чапменом детали предстоящей миссии. Он, как и в прошлый раз, будет пользоваться кодом «с двойной перестановкой» на основе кодового слова АНТИДЕКЛЕРИКАЛИЗАЦИОНИЗМ (Чапмен не собирался упрощать жизнь своим германским корреспондентам). Время и место передач будет рассчитываться по формуле на основе строки из песни времен Первой мировой войны «Верните меня в старую добрую Англию» — «В Ливерпуль, Лидс или Бирмингем, все равно…». Оставалось лишь выбрать контрольный сигнал — слово или фразу, означающую, что Чапмен работает не под контролем врага. Чапмен уже сделал выбор. Эквивалентом пяти F, показывающим, что он действует свободно, будет слово ДАГМАР, вставленное в радиограмму. Фон Грёнинг информировал Париж и Берлин: «Если в радиограмме отсутствует слово ДАГМАР, значит, агент работает под контролем врага».
В контрольном сигнале, выбранном Чапменом, содержалось предупреждение его германским шефам: если с Дагмар что-нибудь случится, он будет считать себя свободным от любых обязательств.
24
Обед в «Лютеции»
Зигзаг исчез; все считали его мертвым. Когда «наиболее секретные источники» перехватили радиограмму с просьбой к лиссабонской штаб-квартире абвера «подыскать конспиративную квартиру для Фрицхена по просьбе из Берлина», появилась небольшая надежда. Однако эта просьба не имела продолжения, и упоминаний о Фрицхене больше не встречалось. Радиооператоры и расшифровщики из Блетчли-Парка продолжали прочесывать радиоэфир в поисках любых следов агента. Черчилль лично просил информировать его, когда (точнее, если) Зигзаг вновь проявится. Однако в эфире стояла тишина: не было ни информации от самого Чапмена, ни информации из «наиболее секретных источников» о деятельности агента Фрица, ни данных о нем от агентов подразделения специальных операций, действующих во Франции. Подразделение абвера в Нанте, похоже, закрылось, и в радиосообщениях абвера больше не встречалось упоминаний о фон Грёнинге. Быть может, Чапмен выдал себя во время допроса. Возможно, неудача со взрывом на «Ланкастере» заставила немцев подозревать его, или его сдал кто-то из секретных агентов немцев в Британии. Люди вроде Мастермана или Робертсона не были сентиментальны, однако мысль о том, что ожидало Чапмена перед казнью, заставляла умолкать даже их.
