Зябким весенним утром охотник на морских котиков заметил на скалистом исландском берегу троих мужчин, чей вид и действия показались ему подозрительными. Они не были похожи на охотников на морских котиков и не охотились на них, — а ради других целей ни один нормальный человек не стал бы утруждать себя долгой и утомительной прогулкой в снежные рассветные часы при десяти градусах ниже нуля. Охотник оповестил местного шерифа, тот проинформировал американского командующего, чья база располагалась неподалеку. Американцы направили на место поисковую партию, чтобы разобраться в происходящем. Троих мужчин быстро нашли — к счастью для них, к тому времени чуть не замерзших насмерть. Руководителем незадачливой экспедиции оказался немец, два его товарища были исландцами. После недолгих возмущений и протестов они сообщили свои имена: это были Бьорнссон и Юлиуссон.
Немец, Эрнст Кристоф Фресниус, заявил, что они собирают информацию для немецкого судоходного института. Однако очень скоро туповатого Бьорнссона убедили сознаться, что они спрятали неподалеку, в пещере, радиопередатчик и педальный электрогенератор. Всех троих отправили в Лондон, в «лагерь 020», где Стефенс быстро выведал всю правду, настраивая Фресниуса против его «бестолковых подчиненных». Уже через несколько часов Стефенс выяснил, что троица должна была следить за передвижениями войск и докладывать о происходящем, тем самым подтвердив, что немцев «беспокоит возможное использование Исландии в качестве плацдарма для вторжения на континент».
До этого момента дальнейшее казалось предсказуемым, однако, когда Бьорнссон и Юлиуссон стали рассказывать о своей подготовке в шпионской школе в Норвегии, Стефенс внезапно стал внимательнее прислушиваться к рассказу. Как они сообщили, их инструктор по радиосвязи в Осло был «таинственный человек, говоривший на плохом немецком, с громким, пронзительным голосом, в летнем костюме цвета соли с перцем, с двумя золотыми зубами, большой сибарит и владелец частной яхты». На свете существовал лишь один человек с подобными стоматологическими приметами и вкусами в одежде. Пойманным показали фотографии Чапмена: оба, Бьорнссон и Юлиуссон, опознали своего радиоинструктора из Осло без колебаний. Команда «XX» была вне себя от радости. Даже сухой, не склонный к эмоциям Джон Мастерман в своей монашеской келье в «Реформ-клубе» радовался информации о «старом друге». МИ-5 вновь поймала след Зигзага. Но что у него — владельца нового модного костюма и частной яхты — было на уме?
По сравнению с предыдущим визитом Чапмена Берлин был страшно изуродован продолжительными жестокими бомбардировками. Чапмен и фон Грёнинг едва узнавали город, двигаясь по разрушенным улицам, усыпанным грудами камня, сквозь зловоние от вытекающего из труб газа, дыма, гниения. «Город пропах огнем и дымом. Это было похоже на руины Помпеи», — вспоминал Чапмен. На лицах берлинцев лежал отпечаток смирения и страдания.
Чапмен и фон Грёнинг поселились на Фридрихштрассе, в отеле «Метрополь». После скудного обеда, состоявшего из консервированного мяса, они сели в машину и поехали, мимо разбомбленных зданий Берлинского банка и отеля «Кайзерхоф», в штаб-квартиру люфтваффе — огромное здание из монолитного бетона на Лейпцигштрассе. На пятом этаже капитан люфтваффе продемонстрировал им фрагменты приборов, снятые с британского самолета, в том числе вмонтированный в приборную панель экран, на котором, как пояснил капитан, враг мог «без проблем видеть наши истребители и бомбардировщики». Офицер разведки весьма смутно представлял себе, где искать эти приборы, посоветовав лишь попытаться обнаружить их на военном заводе «Коссорс оф Хаммерсмит» либо найти какую-нибудь авиабазу и попытаться завладеть прибором с помощью кражи или подкупа.
Чапмен вновь был поражен непоколебимой верой в его криминальные таланты: «Немцы всецело полагались лишь на мою смекалку и на то, что при выполнении задачи я смогу заручиться помощью бывших приятелей». Более того, на каждой встрече с очередным официальным лицом содержание его британской миссии становилось все шире. Его представили очередному офицеру, по словам которого командование люфтваффе было уверено, что бомбардировщики на каждой из английских авиабаз нацелены на вполне определенные города Германии. В качестве дополнения к основной миссии Чапмену (или кому-нибудь из его людей) предлагалось следить за авиабазами, расположенными в Кембриджшире, и попытаться выяснить расписание бомбардировок. Затем некий гражданский по фамилии Вайс прочел Эдди четырехчасовую лекцию о радиоуправляемых ракетах и летающих бомбах. Чапмен впервые слышал об ужасных беспилотных снарядах, призванных разбомбить Британию до основания. Вайс пояснил, что все страны сейчас стремятся обладать этим оружием, которое может поставить пылающую точку в текущей войне. Задачей Чапмена будет выяснить, развернуто ли уже в Британии производство планирующих бомб и когда англичане собираются пустить их в ход.
Той ночью Чапмен и фон Грёнинг смотрели из окна отеля «Метрополь» на Фридрихштрассе, единственного сохранившегося здания в округе, острова в море руин. Измученные лица берлинцев, ужасные разрушения в городе, фантастические ожидания, возлагавшиеся на миссию Чапмена, — все это наводило их обоих на одну и ту же мысль: Германии грозит поражение, и она отчаянно пытается изменить ход событий перед неотвратимым вторжением союзников. Фон Грёнинг уже не скрывал своей уверенности в том, что Германия проиграет войну: он признался, что начал конвертировать деньги в ценности, скупая предметы, которые можно будет легко унести с собой в неизбежном хаосе, который наступит после поражения, и припрятывая их в своем особняке в Бремене. Летающие бомбы были последней безрассудной ставкой в игре, утверждал фон Грёнинг, хотя нацистская пропагандистская машина все еще кричала о предстоящей полной и окончательной победе. «Если это оружие не принесет успеха, реакция будет ужасной», — трезво добавил он.
Чапмену и фон Грёнингу приказали отправляться в Париж и ждать инструкций. Чапмена вновь поселили в «Гранд-отеле», тогда как фон Грёнинг остановился в «Лютеции», штаб-квартире СС на бульваре Расиай. Продолжались ужасно надоевшие проволочки. Фон Грёнинг разочарованно объяснял, что задержка вызвана «неспособностью или нежеланием люфтваффе найти самолет». Чапмен мерил шагами парижские улицы, созерцая город, сломленный морально и духовно. Среди французов росло возмущение бомбардировками союзников, во время которых гражданское население гибло наравне с немцами. Особого энтузиазма по поводу вторжения союзных войск не наблюдалось. Сидя за столиками в кафе, люди ворчали: «Уж лучше жить под немцами, чем вовсе лишиться дома».
В середине апреля стало известно, что Чапмену предстоит вылетать из Брюсселя. Они с фон Грёнингом добрались на поезде до Бельгии, где узнали, что полет отменен из-за высокой опасности быть перехваченным истребителями. Разочарованные, они вернулись в Париж. В мае вновь началось оживление: Чапмену сообщили, что он будет выброшен неподалеку от Плимута в ходе бомбежки, организованной немцами, однако все вновь застопорилось. Вторжение союзников могло начаться в любой день, сообщил ему фон Грёнинг, и, если ему удастся попасть в Англию до его начала, его первой и важнейшей задачей будет выяснить дату и место высадки. Хотя фон Грёнинг и считал, что в конечном итоге Германия проиграет войну, он, подобно большинству немцев в оккупированной Франции, беспечно полагал, что немецкие укрепления на Ла-Манше способны выдержать любую атаку.
