* * *
К вечеру пришел приказ Лелюшенко идти на соединение со своими частями, и комбриг поднял войска в последний, отчаянный прорыв. Железнодорожный мост прочно удерживали пограничники Пияшева, саперы настелили поверх шпал доски — теперь можно было переводить артиллерию. Он навсегда запомнил этот кошмар: бьющиеся со сломанными ногами кони, разъезжающиеся доски настила и непрерывный огонь по столпившимся на мосту людям. Орудия и грузовики перекатывали на руках, человеческой силой выдергивая зависшие над бурлящей водой колеса, а за спиной, у вокзала, «тридцатьчетверки» и пограничники вели отчаянный бой с прорвавшимися гитлеровскими танками и пехотинцами. Из станционных строений по мосту с убийственной точностью стреляли пулеметы, пока танкисты не подожгли деревянные бараки и не выкурили врага.
К часу ночи пограничники закончили переправу, и через мост двинулись танковые батальоны бригады, один за другим, «тридцатьчетверки» и БТ переправлялись на ту, советскую сторону. Когда последний танк пересек реку, комбриг отдал приказ саперам, и оба пролета с грохотом обрушились в реку. Катуков молча смотрел на горящий город. В глубине души он понимал, что ему все равно не удалось бы удержать Мценск, но то, что немцы взяли его с бою, было невыносимо.
— Значит, выходим во второй эшелон? — спросил подошедший комиссар.
— Да, — глухо ответил комбриг. — Занимаем позиции за 50–й армией, двое суток на отдых и переформирование.
Оба помолчали.
— Не казни себя, — сказал Бойко. — Ты сделал все что мог. Корпус завершил развертывание, наша задача выполнена.
— Наша задача — выбить их к чертовой матери отсюда, — вспылил полковник — Я разменивал танки на танки, я потерял сотни людей! И в результате я, а не он потерпел поражение…
— Прекрати, — жестко приказал комиссар. — Что ты, как баба, ей-богу. Будет время — нанесем поражение и выбьем, не все сразу. Знаешь, по-моему, тебе просто нужно выспаться.
* * *
Когда Петров нашел свою роту, уже светало. Батальоны готовились к маршу, бригада выступала к новому рубежу обороны.
— А-а-а, три танкиста, три веселых друга, — радостно заорал комиссар Загудаев. — Сашка, иди сюда, смотри, кто к нам пожаловал.
Из-за KB выскочил Бурда и, раскинув руки, пошел на экипаж
— Задушишь, — прохрипел Петров.
— Я уж думал — с вами все. — Комроты обнял всех по очереди.
Вокруг собирались танкисты, кто-то притащил жестяной чайник с остатками еще теплого чая.
— А где ваша старушка? — спросил Бурда.
— Сгорела, — вздохнул Иван. — Правда, Дынер обещал другую, сегодня закончат ремонт, у нее экипаж все равно переранен.
— Значит, еще воюем, Ваня? — усмехнулся ротный.
— Воюем, — ответил старший лейтенант.
— Добро. — Бурда посерьезнел. — А то долгов накопилось — пора бы уже отдавать начинать.
— Пора, — кивнул Петров.
— Ну ладно, догоняйте нас. — Бурда хлопнул Ивана по плечу и полез в танк
Через пять минут 1–й батальон, рыча и плюясь грязью из-под гусениц, ушел по дороге на север.
— Ну, три веселых друга, — усмехнулся Петров, — пошли в ремроту, будем Дынеру над ухом зудеть.
— Ага, — кивнул Безуглый, — и пожрать чего-нибудь не мешало бы. Знаешь, командир, у меня такое чувство, что это только начало.
— Наверное, — кивнул старший лейтенант.
И они пошли туда, где ремонтники, грохоча кувалдами, чинили их новый танк.
