— Майор Черяпкин вызывает!
Лязгающим голосом комполка сообщил, что с запада Скирманово атаковано немецкими танками, численность противника не установлена. Второе наступление на деревню под угрозой, мотострелки, только-только начавшие продвижение в глубь села, могут снова отступить. Группа Гусева ведет бой в Скирманово, Бурде приказано отразить немецкую атаку.
Петров уже и сам видел серые коробки, выходившие из леска возле дороги на Козлово. Бурда и уцелевшая «тридцатьчетверка» его взвода развернулись навстречу немцам, подставляя под снаряды лобовую броню, но вперед не пошли. До гитлеровцев было километра полтора, и расстояние быстро сокращалось. Пользуясь превосходством своих орудий, комроты решил встретить противника огнем с места. Петров встал левее, Луппов выдвинулся чуть вперед, прикрывая командира, Лехман встал уступом справа-сзади.
Наметив себе цель, Петров аккуратно «вел» немецкий танк. Угловатая серая машина быстро приближалась, когда, по прикидке комвзвода, до нее оставалось тысяча метров, старший лейтенант аккуратно надавил ногой на спуск. Пушка рявкнула, и Петров бешено выругался.
— Протасов, бронебойный, — крикнул командир.
— Промазал? — напряженно спросил радист.
Танк рванулся с места, прошел десятка два метров, затем резко развернулся на месте, скакнул еще метров на пятнадцать справа и снова встал лбом к немцам — Осокин, не дожидаясь приказа, сам поменял позицию. Одна немецкая машина горела, но остальные, не снижая скорости, шли вперед. Гитлеровцы стремились любой ценой сократить дистанцию, они уже знали, что их пушки пробивают броню новых русских танков метров с трехсот, не больше. Петров снова поймал в прицел угловатый корпус, прикинул скорость врага и, взяв упреждение, нажал на спуск. Немец замер, словно налетел на стену, люки в башне открылись, и из танка вывалились три человека, еще один вылез через люк в корпусе.
— Женька, не сиди, режь их, уйдут! — заревел комвзвода.
Протасов повернул к командиру бледное лицо:
— Далеко! Не достану!
Петров опомнился — бить из пулемета на восемьсот метров и впрямь бесполезно. Немецкие танкисты убегали к лесу, хотя их танк, кажется, не горел.
— Бронебойный!
Но немцы уже отступали, оставив на поле четыре неподвижные машины. Лобовая атака по открытому полю на «тридцатьчетверки» была самоубийством, они это поняли, и теперь уцелевшие пятились обратно к лесу. Еще один серый танк вдруг исчез в пламени взрыва — похоже, снаряд угодил в боеукладку. Оставшиеся развернулись, уже не заботясь, что подставляют корму под выстрелы, и полным ходом ушли к опушке. Петров открыл люк и осмотрелся: и Лехман, и Луппов — оба были целы, «тридцатьчетверка» Бурды стояла с разбитой гусеницей. Доложив о результатах боя, комроты получил разрешение идти пополнять боезапас. Взяв на буксир подбитые машины, группа отошла к Марьино, где бойцы автороты, с матом и кровью проползшие на своих «полуторках» по следу танков, сгружали на настил из обгоревших бревен ящики со снарядами.
* * *
— Сколько времени? — спросил Катуков.
Кульвинский удивился странной просьбе — комбриг вроде бы и сам при часах, но все же посмотрел на свои.
— Без двадцати три.
— Я думал — мои врут, — генерал сдвинул рукав полушубка и посмотрел на запястье, где тикали наградные часы Кировского завода.
— Двадцать восьмая бригада вошла в Скирманово с запада, но продвижение остановлено, — доложил Никитин. — Мотострелковый батальон 28-й бригады сбит с высоты, Гусев и Бурда ведут бой в районе кладбища.
— Где 27-я бригада? — спросил комбриг.
— Прикрывает 28-ю и блокирует дорогу на Козлово, — начальник оперативного отдела сверился с картой, на которой он отмечал карандашом постоянные изменения обстановки. — 365-й полк пока в бой не вступал.
Катуков скрипнул зубами — бригады действовали вразнобой, не помогая, а зачастую и мешая друг другу. Немцы, оправившиеся от первого удара, перегруппировались и отбивались умело и отчаянно. На высоте 264.3 продолжался жестокий бой, «тридцатьчетверки» Гусева и Бурды, пересевшего на другую машину, снова атаковали кладбище, с которого вели огонь пулеметы и подошедшие из леса немецкие танки, в Скирманово Лавриненко и мотострелки отражали контратаки гитлеровцев. На поле боя сгорели КВ, две «тридцатьчетверки» и два БТ. Еще три средних танка эвакуировали на СПАМ, и Дынер со своими людьми уже начал восстанавливать поврежденные машины. Вокруг Скирманово шел жестокий бой, в котором не было места тактическим изыскам. Теперь все зависело от людей, что раз за разом поднимались в атаку, ловили броней болванки, отвечая выстрелом на выстрел.
Из хода сообщения в окоп ввалился Бойко. Сапоги, шинель и даже фуражка комиссара были перепачканы сажей и грязью:
— Какие люди! — почти не скрывая своего восхищения, сказал военком. — Гусев пришел за снарядами, второй раз! Приняли боекомплект — и тут же обратно. Ты бы их видел — на каждом попаданий по десять-двенадцать. Я хотел сказать им чего-нибудь, да потом подумал — что мне им говорить, они все сами знают еще лучше меня.
— Они бы тебя все равно не услышали, давно оглохли, — ответил комбриг. — Отойдем-ка, Михаил Федорович, на секундочку.
Тактичный Кульвинский принялся усиленно рассматривать в бинокль горящее село, подавая пример остальным. Когда комбриг и комиссар начинают выяснять отношения, под руку лучше не попадаться. Пройдя по ходу сообщения, Катуков и Бойко оказались за разрушенным домом лесника.
— Ты зачем в Марьино пошел? — резко спросил генерал.
— Как зачем? — не понял военком. — Там же наши, я комиссар, в конце концов.
— Наши? — переспросил Катуков. — Может, ты еще в Скирманово сходишь? Атаку возглавить или еще что?
— Могу и возглавить, — набычился было Бойко, но потом, видно, вспомнил, что он, в конце концов, комиссар. — Что с тобой такое?
— Ты должен быть здесь, на КП, — генерал тоже взял себя в руки и говорил уже спокойней, — неужели не понятно?
— Да за тобой вроде присмотр не требуется, — попробовал отшутиться комиссар, но запнулся, натолкнувшись на холодный взгляд Катукова.
— Ты мне нужен не для присмотра, — тихо сказал комбриг. — Ты должен быть здесь и видеть все своими глазами.
Бойко медленно кивнул. Бой шел, мягко говоря, непросто, все сроки, к которым следовало взять село, давно уже сорваны. Да, обстоятельства были неблагоприятны, противник оказался гораздо сильнее, чем предполагали, однако ответственность за действия бригады несет лично генерал-майор Катуков. Конечно, Рокоссовский не из тех, кто станет срывать злость на своих командирах, но в любом случае комбригу потребуется поддержка комиссара, который сможет засвидетельствовать: первая гвардейская сделала все, что могла. Тем более что Катукову есть что сказать командарму по поводу организации наступления, и здесь ему тоже нужно будет веское слово военкома.
