Продолжая разговор про оружие, скажу, что в нашей части не было ни одного подствольного гранатомета. У нашего взвода был свой миномет, пулемет, два бэтээра, АГС. Автоматический гранатомет — это серьезная штука, при стрельбе он всегда немного подпрыгивал от отдачи, а его гранаты, ложившиеся при стрельбе в шахматном порядке, обладали сильным поражающим действием. Особенно опасными для противника были гранаты с игольчатыми осколками.
А во время операции в «Ласточкином гнезде» мы захватили немало трофейного оружия: английские «Буры», советское оружие, много незнакомых систем. Тогда захватили и троих душманов, пленных посадили в яму, вид у них был неважный — спецназовцы здорово постарались.
— Расположение взвода прикрывалось минными полями?
— Да. Мин стояло довольно много как сигнальных, так и противопехотных. С сигнальными минами у меня связаны особые воспоминания. Когда молодые солдаты из пополнения только прибывали в Хинджан, в котором стояла целая рота нашей пехоты, то дембели постоянно встречали молодых одной и той же шуткой: возле столовой они устанавливали несколько «сигналок» так, чтобы на них наткнулись вновь прибывшие ребята, которые шли за едой. Я был в их числе, к тому моменту успел вдоволь наслушаться рассказов про то, как в Афгане стреляют из-за каждого угла, поэтому, услышав пронзительный свист сигнальной мины, упал вместе с остальными на землю. Мы шли с полными котелками еды, она вся оказалась на нас, а толпа дембелей тем временем, давясь от смеха, орала, что мы под огнем и всем нам конец.
Мы попались на эту шутку, даже несмотря на то, что уже прошли учебку, а ведь в Афганистан прибывали и совсем необученные бойцы, некоторые из них даже ни разу не держали в руках автомата. Эти люди не только не умели стрелять, но и разбирать автомат для чистки. Таких «желторотиков» берегли и в течение двух-трех месяцев обучали стрельбе и обращению с оружием, объясняли простейшие тактические приемы. У нас, конечно, была дедовщина, но если начиналось что-то серьезное, то дембеля никогда не ставили впереди себя молодых, нередко их не брали на серьезные задания.
— Часто взаимодействовали с афганской армией?
— Да. Причем никто из них на моих глазах назад не бежал. Однажды я увидел, как призывают в афганскую армию новобранцев. Неподалеку от нашей части стоял кишлак, состоявший из глинобитных домов, огороженных высокими заборами, в которых жили огромные афганские семьи. И вот средь бела дня отряд Цурандоя окружил один из таких домов и вошел внутрь. И тут внутри дома началась сумасшедшая пальба, стали доноситься чьи-то надрывные крики. Через какое-то время наступила тишина, цурандоевцы загрузились в машины и отправились обратно. Наш командир остановил одну из этих машин, чтобы спросить, в чем дело. В ответ он услышал, что так военные забирали в армию троих новобранцев.
Почти все афганские солдаты, с которыми мне доводилось общаться, говорили, что после службы они пойдут к душманам, потому что там больше платят: на идейные взгляды всем было плевать, людям надо было кормить семью.
— Вы считаете, что вынесли для себя из Афганистана какой-либо положительный опыт для дальнейшей жизни?
— Плохой опыт иногда несет в себе больше пользы, чем хороший. После Афгана у меня кардинально изменились взгляды на жизнь. А главное — я приобрел там хороших друзей.
Иногда я думаю, что, может быть, и не нужна была эта война. А с другой стороны, в нашу страну в тот период не шло такого огромного потока наркотиков из Афганистана, который есть сейчас.
Гудков Николай Васильевич
В армию меня призвали 22 апреля 1980-го. Еще на призывном пункте я узнал номер своего полка и что полк стоит в Афганистане.
Сперва мы попали на тыловую базу 345-го отдельного гвардейского воздушно-десантного полка в городе Фергана тогдашней Узбекской ССР, там были в основном склады с вооружением и продовольствием. Потом были два месяца карантина в учебном центре, в конце 80-го — обучение в части на наводчика-оператора БМД, а месяца через четыре, будучи в звании ефрейтора, я был назначен командиром отделения АГС. Прослужив в Фергане около года, я написал рапорт и, несмотря на то что их часто рвали и не подписывали, добился отправки в Афганистан.
— Какие задачи ставили вашему подразделению?
— Во-первых, это была охрана аэродрома Баграм. Расположились мы, кстати, в старых английских капонирах. Второй задачей было прочесывание и зачистка местности, транспортные колонны мы не сопровождали. Также был приказ об уничтожении всякой радиоаппаратуры у местного населения, приемники расстреливали или подрывали небольшими зарядами. Очень удивляло, что прошитый пулями японский радиоприемник с пробитыми динамиками все равно включался и чисто работал, было, конечно, жалко, но мы были солдаты, нам приказали — мы выполнили.
Мы довольно редко далеко отрывались от сопровождавших нас колонн снабжения. А когда это случалось, все необходимое нам доставляли вертолеты. Пока выдвигались по дорогам, всегда сопровождала бронетехника. Здорово нам помогали новые экспериментальные самоходки «Нона», у них были сменные вкладыши внутри ствола, поэтому они могли стрелять снарядами калибром от 76 до 122 миллиметров. Всего нас поддерживали четыре машины, у них была отдельная группа охраны, свои офицеры и своя обслуга, близко к ним даже нас не подпускали. С воздуха поддерживали и самолеты, и «вертушки», в основном это были «крокодилы». Они всегда были где-то рядом, и если нужна была поддержка, то две, три, пять минут — и они над нами.
Помню, как на наш аэродром прибыла одна из первых пар штурмовиков Су-25. Охраняли их усиленно, на аэродроме новые самолеты не оставили, а загнали прямо в расположение нашего полка, поставив между капонирами. Испытание высокими температурами Афганистана они выдержали, а вот взлетную полосу начали ломать. Бомбы они бросали хорошие — «пятисотки». Там, где они падали, стоял только шум и пыль и ни черта больше не оставалось.
Когда становилось тяжеловато и нас прижимали к земле, мы по радиостанциям запрашивали помощь, и в дело вступали вертолеты, штурмовики или те же самые «Нона», бывало что и то и другое. Координаты давали по карте с заранее согласованными обозначениями; корректировщиков от артиллерии и авиации нам не придавали, огонь корректировали офицеры.
Я воевал на должности командира отделения в отдельном взводе автоматических гранатометов АГС-17 2-й роты 1-го батальона. Кому мы были нужны — тем нас и придавали. На задания выходили не только со 2-й ротой, вообще было неважно, уходили в горы свои подразделения или приданные — они обязательно получали на усиление подразделение с автоматическими гранатометами, мы поддерживали и разведроту, и ребят из другого батальона, и соседей из 108-й мотострелковой дивизии, и танкистов.
АГС сам довольно тяжелый, но особенно неудобна его тренога. Ствол хотя сам и тяжелее, но тащить его было легче — он удобно лежал на спине, а тренога большая и неудобная. Добавляли нагрузки носимые нами в обязательном порядке каски и бронежилеты.
