Но если бы мы в 1979 году не вошли в Афганистан, то туда вошли бы американцы; тогдашний председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов докладывал в ЦК, что получена развединформация о том, что американцы готовят ввод войск в Афганистан. А это были южные рубежи Советского Союза, и получалось, что реальный противник появился бы на границе СССР, а это означало: укрепление границы, переориентировка стратегических сил, размещение вдоль границ ядерных средств. И если бы в Афганистан вошли американцы, то страной были бы затрачены огромные средства на укрепление границы. А когда мы оттуда вышли, туда все-таки пришли американцы, хотя англичане, которые имели печальный опыт войны в Афганистане, предупреждали в свое время и нас, и американцев о том, что бесполезно туда вводить войска, потому что возникает партизанская война, а с партизанами справиться невозможно, ведь не уничтожать же мирное население. А население сегодня днем мирное, а ночью становится боевиками. Сегодня он мирно выращивал пшеницу, а завтра у него неурожай, и он начинает выращивать опиумный мак, становится членом одной из наркотических групп и нашим врагом. Нами была в свое время получена информация о том, что американцы на пакистанской границе держали своих офицеров ЦРУ, занимавшихся борьбой с наркотрафиком, а буквально через полгода после того, как наши войска вошли в Афганистан, эти офицеры были заменены на инструкторов ЦРУ и других спецслужб, которые начали активную подготовку моджахедов. Ведь афганцы — это в основном крестьяне, которые занимались земледелием и скотоводством, а когда в стране началась гражданская война и после вошли наши войска, все земледелие отошло в сторону, и для того, чтобы прокормить семью, афганский крестьянин начал выращивать опиумный мак, заниматься изготовлением наркотиков и их отправкой за рубеж. И замена американских специалистов, боровшихся с наркотрафиком, на подготавливавших моджахедов военных консультантов повлияла на то, что зачастую наши успехи срывались уже прошедшими специальную подготовку моджахедами. Нельзя сказать, что афганский народ был против нас, против нас были работавшие там западные спецслужбы, ведь не секрет, что отношение к России со стороны Англии, Франции, США и других западных стран всегда было враждебным. И, вспоминая Афганистан, я должен сказать, что считаю решение на ввод войск правильным и оправданным, но не до конца выполненным: нельзя было оттуда уходить и в то же время нельзя было уже дальше там оставаться… Надо было заключать политическое соглашение, которое предусматривало бы размещение наших войск на другой основе. Американцы сейчас вошли туда и не имеют никаких успехов и так же, как и мы, мучаются и не могут дождаться вывода, но они не стесняются в выборе средств уничтожения; хотя им и удалось несколько стабилизировать обстановку, но не будет мира в этой стране, пока афганцы сами между собой не договорятся. Американцы же уйдут оттуда так же, как и мы: ничего не добившись. Хотя природные богатства этой страны огромны и еще почти не изучены, политическая нестабильность никогда не позволит их освоить, и ни одна крупная компания никогда не будет заниматься их разработкой, поэтому эффект от ввода войск стран Западной коалиции в Афганистан остается только политическим, никакой экономической выгоды это никому не принесет.
За то время, пока я там был, пули миновали меня, но осколки мне достались в полной мере: рядом со мной разорвалась выпущенная из гранатомета граната, я получил ранение в ногу, в бедро и контузию. В таком состоянии меня доставили в медсанбат в Кандагаре, через день меня отправили в Ташкент. На момент ранения я прослужил в Афганистане больше полутора лет, и по излечении мне предложили убыть для прохождения службы в Союзе. На этом я завершу свой краткий рассказ сотрудника Комитета государственной безопасности, которому пришлось в свое время побывать в Афганистане.
Агафонов Александр Петрович
28 апреля 1983-го были мои проводы, пили, как положено, весь вечер, утром я приехал в военкомат, призывников посадили на автобусы и повезли в Калугу. Там на пересылочном пункте я и еще несколько ребят из Кирова и Людиново просидели два дня, а «покупатели» за нами все не приезжали. К нам подошел офицер и сказал, что нас отпускают на майские праздники домой. Обрадовавшись, я схватил сумку и поехал обратно домой. Первой реакцией матери был вопрос: «Ты что, сбежал?» 4 мая, вновь устроив небольшие проводы, я опять поехал в Калугу. Снова просидев на пересылочном пункте три или четыре дня, глядя, как ребят распределяют по войскам, и бегая через забор за вином, я с несколькими парнями вновь был отправлен домой, теперь уже на 9 Мая. Мать опять взялась за голову. 10 мая я опять приехал в военкомат и снова наблюдал, как ребят распределяют по частям, а меня почему-то не трогают, тут я увидел капитана из нашего военкомата. Я подошел к нему и сказал, что уже два раза был дома и третий ехать не хочу. Выслушав меня, тот зашел с моим вопросом в один из кабинетов. Вскоре он вышел и спросил: «В 21-ю команду пойдешь?» На мой вопрос «Куда это?» он ответил, что и сам не знает, я, недолго думая, согласился.
За нами приехали два лейтенанта из Ашхабада. Нас, 21 человека из 21-й команды, отвели на обед и посадили на электричку до Москвы. С собой у каждого были кое-какие деньги, и всю дорогу мы поили своих «покупателей». Изрядно набравшись, мы спросили, куда они нас везут. В ответ мы услышали: «Ребята! Вы едете в такую дыру! Три учебки в Кушке, Теджене и Марах, которые готовят специально для Афганистана». Тогда мы были молоды и не сильно огорчились из-за услышанной новости.
11 мая нас отправили самолетом из Москвы в Ашхабад. Когда улетали, было еще прохладно, на нас были легкие куртки, свитеры, а Ашхабад встретил нас жарой под 30 градусов. Мать перед отъездом купила мне кеды за 3 рубля, и вот в Ашхабаде местный подошел ко мне и попросил продать ему мои новенькие кеды, мол, все равно в части они тебе не нужны будут, а чтобы мне, пока не переобуют, не ходить босиком, он притащил старые сапоги, на том и договорились. Я был такой не один — все ребята продавали становившиеся ненужными вещи: обувь, одежду, часы. Часов в 11 вечера наши лейтенанты построили нас, многие ребята еле стояли тогда на ногах. После «построения» нас погрузили на поезд, который уже к утру привез нас к станции неподалеку от части, до места нас довез «КамАЗ».
Сперва я попал в группу, обучавшуюся на механиков-водителей танка, но там был перебор, и нас, 70 человек, перекинули в Кишинский полк учиться на мехводов БМП. Полгода пробыл в учебке, и поздней осенью 83-го нас на «КамАЗах» перебросили в Афганистан по мосту через Амударью. Мы и еще много ребят из разных учебок попали в 122-й мотострелковый полк 201-й мотострелковой дивизии в городе Ташкурган, тогда я был в звании ефрейтора. По прибытии нас распределяли по подразделениям не офицеры, а «деды»: они ходили перед строем и отбирали, подходили и говорили: «Ты вроде бы ничего, пойдешь с нами», а куда и зачем, было непонятно. Я и два Сергея попали в разведроту. Один Серега был из Сум, парень был хороший, я с ним дружил, его перед самым дембелем застрелили в расположении полка на «бээмпэшке» — то ли «духи», то ли свои — непонятно, но скажу, что дедовщина у нас там была страшная, мог кто-то из молодых выстрелить; второй Серега был из Москвы, но он прослужил всего полгода: получил сквозное ранение, было задето легкое, и парня комиссовали.
