— Готовы? — спросил Славик, вытащил из мешка бочонок и с важным видом объявил: — Двадцать шесть!
— Есть! — объявил Вовик, протягивая руку за бочонком.
— Тридцать один! — вытащил Славик очередной бочонок.
— Есть! — аж подпрыгнул от радости Вова. — Давай сюда!
Славик, довольный как жук, поставил бочонок на свою карточку, отмахнулся от Вовкиной руки.
— Моя бабушка живет в доме с номером тридцать один, а тебе и так везет, как утопленнику. Пуговицей обойдешься! «Барабанные палочки!»
Борис закрыл красной пуговицей первую цифру, толкнул в бок Ирину, кивая на Славика: тот сосредоточенно тряс мешок.
— А я в первом доме живу, — объявил Вова, — с мамой и бабушкой. Рядом с Сунжей.
— Вова, не выдумывай, — подал голос Костя. — Мог бы уже и запомнить свой адрес.
— Тринадцать! Чертова дюжина!
— Есть! Нет! Нет, есть! Я помню! Улица Субботников, дом номер… номер…
— Сорок четыре! — объявил Славик. — Вот потеряешься, станут адрес спрашивать — а ты не знаешь.
Где-то за Старой Сунжей раздался глухой хлопок, воздух прорезал стремительно приближающийся низкий свист, пронесся над домом и ушел в сторону центра. Через секунду там рвануло. Мигнул свет.
Ирина нервно вздохнула и, заполняя возникшую тишину, спросила:
— Света, а где твоя сестра живет? Что это за «первый» дом?
— Пятьдесят шесть! — чуть тише объявил Славик.
— Дом с магазином перед Беликовским мостом знаешь? — спросила Светлана. — Вот там. Представляешь, ей рожать совсем скоро! Даже не знаю…
Вдалеке возник знакомый вой «грачей», все настороженно притихли. Шум не приближался и не удалялся — самолеты явно шли над окраинами. Далекие взрывы прозвучали, как облегчение: гул самолетов после них стал удаляться и скоро затих совсем.
Тишину нарушил шум с потолка: как будто, топая пятками, пробежал маленький ребенок. Борис и Ирина удивленно подняли головы вверх.
— А, это Юлька бегает, — усмехнулась Светлана. — Дочка соседа сверху, он на телецентре работает. Она у них неугомонная, бывает и ночью топает.
— Двадцать восемь! — опомнившись, вытащил бочонок Славик. — Шестьдесят девять! Как это называется? «Туда-сюда»?
— «Квартира», — спокойно объявил Костя.
Вовик досадливо засопел, Славик нахмурился.
— Семьдесят восемь! Тридцать шесть!
Гул самолетов вернулся с той же стороны. Приблизился — все притихли. Отдалился — Славик неуверенно полез в мешок. Снова приблизился, опять притих. Четыре гулких разрыва — как удары гигантского барабана — и опять тишина.
Телевизор несколько раз моргнул, изображение исчезло.
— Что-то они разлетались сегодня, — с досадой сказал Борис.
— Не в вышку ли попали? — кивнул на шипящий помехами экран Костя. — Сейчас за Толиком приедут.
— Это Юлькин отец, — объяснила Светлана. — Он на телецентре один из спецов, похоже, остался. Как только что-нибудь — сразу за ним едут.
— Восемьдесят три!
— Если вышку завалили, ничего они не сделают!
— Сделают, дядя Боря, сделают! Вот посмотрите.
— Пятьдесят девять! У меня тоже «квартира»!
— Света, много у вас в доме людей осталось?
— «Дед»! То есть, девяносто!
— В нашем подъезде не меньше трети квартир. Чеченцы многие уехали, только кто-нибудь охранять остался. Что в других подъездах не знаю точно.
— Девятка!
— Тетя, он подглядывает!
— Сам ты подглядываешь! Восемнадцать!
— Вот, опять у меня нет! Он специально!
— Тише, Вова! Никто ничего специально не делает — это игра.
— Тсс! Опять самолет?
— Показалось.
— Четырнадцать! Сорок один!
— Да, нет, прислушайтесь — точно самолет!
— Папа, да ну его, далеко ведь! Сорок два!
— О! Взрыв! Слышали?
— Восемнадцать! Пап, не мешай!
— Есть, тетя, у меня есть!
— Самоле…
— Пятьдесят пять! Ура! Я выиграл!!
Глава одиннадцатая
Каждый сходит с ума по-своему
Ирина открыла глаза и несколько мгновений не могла понять, где находится. Было холодно. Рядом еле слышно посапывал Славик, у стены, чуть погромче — Борис. Ирина высвободила руки из-под одеяла, потянулась. Как же приятно спать в ночной рубашке, а не полностью одетой, как в последние ночи в Танюшкиной квартире. И спалось гораздо лучше. Пару раз, правда, все же просыпалась: будили самолетный вой и эхо взрывов. Но это же мелочь, главное — не было этих тревожных подъемов, сидения в коридоре. Все-таки на первом этаже гораздо спокойнее! Или это потому, что народу много? Борис, небось, тут же сказал бы: «На миру и смерть красна!» Зато и сам вон сопит себе спокойно.
Она потянулась, коснулась губами русой головы сына и вынырнула из-под одеяла. Ого, прохладно, однако! Ночную рубашку долой — кожа тут же покрылась мурашками. Быстро надела маечку, толстые теплые колготки, юбку, свитер из ангорской шерсти. Поправила одеяло у Славика, встала, выглянула в окно. На улице было еще сумрачно, белым ковром лежал чистый нетронутый снег. Людей не было.
Светлана уже копошилась на кухне.
— Доброе утро! Как спалось?
— Доброе утро! Отлично. Только два раза из-за самолетов просыпались, а Славик вообще ни разу.
— Я тоже не слышала. Как легла, так сразу и отрубилась. Я тут воды согрела — умыться хочешь?
— Конечно, хочу, спасибо! Эх, искупаться бы…
— Только квадратно-гнездовым способом, — усмехнулась Светлана. — Зато о воде можно не беспокоиться, потом на Старую Сунжу сходим.
Ирина отнесла кастрюлю с водой в ванную, сходила за пакетом с вещами. Встала на коврик, разделась и, вздрагивая от озноба, тщательно обмылась, используя в качестве мочалки носовой платок. Действительно — квадратно-гнездовой способ! Зато как хорошо! Поменяла белье, оделась.
На улице рассвело.
Через час проснулись остальные. Позавтракали свежими оладьями с чаем, поболтали, вспоминая вчерашний вечер. Костя попробовал включить телевизор: одни помехи. Борис сразу вспомнил про вышку, впрочем, так уже бывало.
За водой пошли впятером, Костя ушел к знакомым. Частный сектор начинался почти сразу за домом, и туда уже вела проложенная по снегу дорожка. Дети тащили санки с двумя ведрами, баловались, играли в снежки. Борис посмотрел на сына, отдал ведра женщинам, кивнул детям — садитесь. Санки легко скользили, и Борис увлекся: убегал вперед, резко разворачивался, возвращался. Мальчишки хохотали, женщины улыбались, впервые за долгое время блестели сине-серые глаза.
