Я огляделся по сторонам. На узком озерном берегу собрались только два наших взвода. Если по шесть человек понесут каждую лодку, и по пять — мотор, то на берегу останется лишь половина солдат, которой придется тащить снаряжение.
Выслушав наставления Маннхарда, я восхитился его способностью внушать подчиненным чувство долга и уверенности в собственных силах. Этот молодой офицер в видавшей виды полевой форме с лицом сурового воина, казалось, ничем не отличается от всех нас. Ради него мы были готовы пойти и в огонь, и в воду.
Каким-то образом нам удалось подобрать солдат примерно одинакового роста для лодочного десанта и солдат покрепче вроде Польцера и Бергера для переноски моторов. Лишнее оружие и боеприпасы привязали к груди и спинам остальных солдат. Мы быстро, без задержки, отправились в путь.
Тропа петляла по местности, где твердая почва сменялась болотами и ручьями, а непроходимые участки были выложены бревнами. Кое-где даже были сооружены небольшие мостки. Эта линия подвоза удовлетворяла нужды естественного передвижения для егерей и вьючных мулов, но совершенно не подходила для поставленной перед нами задачи. Лодки были значительно шире, чем протоптанная тропа и большая часть бревенчатого настила. Ощущая болезненную тяжесть лодочного планшира на плечах и шагая чаще всего сбоку от тропы, мы изо всех сил старались не оступиться, потому что это имело бы катастрофические последствия для всей нашей группы. Когда мы переходили по настилу первое болото, нам пришлось нагнуть головы под днищем лодки, которую при этом направляли лишь двое наших товарищей, державших ее нос. Тем, кто нес моторы, было легче, потому что они тащили их вчетвером, положив на две палки, и шли близко друг к другу. Пятый сзади придерживал хвостовую часть мотора. Остальные двигались цепью, неся самый трудный груз, их плечи и ноги постоянно сгибались под немалой тяжестью снаряжения.
После часа пути мы услышали чье-то громкое проклятие и увидели, что лодка впереди нас полетела на землю. Мы тут же поставили свою ношу, радуясь нежданной передышке. Как оказалось, двое солдат, поскользнулись и по колено увязли в болоте, из-за чего лодка и упала. К счастью, при этом никто не пострадал.
Шапер, увешанный патронными лентами и коробками с боеприпасами, покинув хвост колонны и пройдя вперед, заметил, что солдаты близки к отчаянию и очень устали. Над верхушками деревьев уже появилось солнце. Тучи мошкары прилетели, привлеченные запахом человеческого пота. Было мучительно досадно признавать, что мы прошли лишь малую часть пути.
— Пошли дальше. Не растягиваться и шаг не сбавлять. Скоро отдохнем, парни, — сказал Шапер и помог нам вскинуть на плечи лодку. Остальные также подхватили свою поклажу, и колонна снова пришла в движение.
Теперь, преодолевая очередную преграду, мы старались проявлять осторожность и терпение. Выбравшись из болота, мы радовались тому, что снова ощущаем под ногами твердую почву, однако при этом нередко спотыкались о камни и пни. Время от времени мы останавливались, чтобы немного отдохнуть, но после отдыха идти было еще труднее, так, во всяком случае, казалось. Маннхард, шарфюрер-сапер и Шапер умело выделяли среди нас тех, кому было уже невмоготу двигаться дальше. Они подбадривали таких солдат, подменяли на время тех, кто нес моторы или брали у наших ослабших товарищей коробки с боеприпасами. Поход уже почти лишил нас последних остатков сил. Сердце бешено стучало в груди, жилы на шее вздулись жгутами, тела покрылись липким потом. Наши измученные тяжестью лодок и моторов плечи нещадно болели. Если бы только нашим ногам наконец удалось найти ровную твердую почву! Вместо этого нам по-прежнему приходилось мириться с прежними нескончаемыми препятствиями. Спотыкаясь и увязая в болотной топи, солдаты по-разному проявляли особенности темперамента. Раздавались ругательства и агрессивные выкрики различной громкости и на самых разных диалектах. Южнотирольский, например, был для слуха других солдат практически недоступен и представлялся набором непонятных звуков высокого тембра.
В конце похода нам было уже все безразлично. Мысли были направлены только на одно — только бы поскорее добраться до места назначения. Мы уже не обращали внимания на огонь русских артиллерийских орудий, снаряды которых падали все ближе от нас, по мере того, как мы приближались к Сеннозеру. В эти минуты нас не слишком занимали мысли о бое, в который нам предстояло ввязаться в самое ближайшее время. Мы уже и думать забыли о караване с мертвыми телами, который встретился нам несколько часов назад. Тем временем будущие экипажи лодок двигались независимо друг от друга, ведомые своими собственными командирами. Промежутки между привалами стали все короче и короче. Маннхард, как овчарка свое стадо, подгонял нас вперед, то подбадривая, то покрикивая на нас.
В конечном итоге ему каким-то чудом удалось довести нас до цели. Спустя два с половиной часа мы добрались до места высадки. Оно располагалось позади холма, протянувшегося вдоль южного края Сеннозера. Отупев от усталости, мы передали лодки и моторы поджидавшим нас саперам, доплелись до бухты, где можно было найти укрытие от артиллерийского огня противника, и растянулись на земле. Мучимые жаждой, мы с жадностью припали к своим котелкам и фляжкам.
Вскоре меня позвали на совещание с командиром. Я посмотрел на часы. Шесть. У нас остается всего час. Я был рад воспользоваться представившейся возможностью поговорить с Маннхардом прежде, чем мы отправимся в бой. Я нашел его за приготовлениями к боевой операции. Он что-то обсуждал с Хансеном, нашим батальонным, который получил новое назначение: ему надлежало заменить раненого командира ближнего опорного пункта и возглавить боевую группу. Наши солдаты, оказавшиеся в кольце противника, вот уже несколько дней несли потери под ураганным огнем вражеских орудий и минометов и мужественно отбивали бесконечные атаки русской пехоты. По словам Маннхарда, противник временно захватил некоторые наши внешние позиции и даже смог прорваться близко к командному пункту, но в конечном итоге в результате рукопашного боя был отброшен назад. Новое назначение, похоже, было сродни самоубийству. Маннхард сказал, что ему надо идти, и показал на офицеров, собравшихся садиться в лодки, которые образуют первую волну атаки. Среди них был и Хансен, который ничем не отличался от простых солдат. На нем был такой же, как и у нас, камуфляжный костюм и каска, на плече ремень автомата. Кроме него, в первой волне атаки был и наш батальонный хирург.
— Берегите себя! — напутствовал их Маннхард. Я также пожелал им удачи.
Моя огневая позиция находилась на небольшом возвышении, с которого открывался хороший вид на озеро. На другом берегу, примерно на расстоянии километра, находилась деревушка под названием Сеннозеро, где отчаянно сражались за свою жизнь солдаты двух наших батальонов. Русским удалось блокировать все сухопутные подходы к ней. Нашему десанту предстояло высадиться в небольшом заливе слева, который благодаря складкам местности оставался вне поля зрения врага. После того как лодки выйдут из-за холма, мысом вдававшегося в воды озера параллельно южному краю и пересекут открытое водное пространство, они неизбежно окажутся под огнем противника. Наша задача состояла в подавлении русских пулеметов, установленных на другой стороне озера справа. Поскольку солнце било прямо в глаза, я даже при помощи бинокля не смог обнаружить их замаскированные пулеметные гнезда. Мы решили немного подождать, потому что наши трассирующие пули немедленно обнаружили бы наше местонахождение. Штрикер опустил сошки пулемета на землю, вогнав их в мягкую влажную почву. Бинг установил на них ствол пулемета и подрегулировал прицел. Мы были готовы к бою.
