— Это «юнкерсы»! Возможно, и «дорнье». Но ни в коем случае не «хейнкели».
— Да-да! Вы правы. Это «юнкерсы». Куда-то в сторону Сальска направились.
— Не знаю, куда они, а я пошел в казино ужинать, — сказал Потемкин, застегнув френч и надевая поверх него ремень с кобурой, из которой торчала рукоятка массивного пистолета. — Хотите, пойдем вместе.
— Нет-нет! Мне будет неловко перед Монцартом. Он же обещал зайти за мной. К тому же Рунцхаймер поручил ему обеспечить меня хлебом насущным, так что я подожду.
— Ладно, дело хозяйское. — Он шагнул к двери.
— Простите, Алекс, а как запереть дверь, если я пойду в казино?
— Запирать не надо. Часовой никого постороннего не пустит, — ответил тот, переступая порог.
Оставшись один, Дубровский задумался. Сомнений не было. Александр Потемкин — явный предатель Родины. Даже полицаи и старосты, с которыми приходилось встречаться, делили воюющие стороны на немцев и русских. И никто из них не называл немцев нашими. А этот? «Впрочем, этого и следовало ожидать. Ведь здесь не обычная воинская часть, это даже и не комендатура. Одно слово — гестапо. И если он пришелся ко двору, значит, прошел огонь и воду. Надо все время быть настороже, обдумывать каждое слово. Жить с ним в одной комнате будет довольно опасно. Видимо, Рунцхаймер неспроста определил меня сюда на постой. А меня они еще будут проверять, наверняка будут. И не раз. Но первую, самую страшную, проверку я выдержал. — Дубровский улыбнулся своим мыслям, вспомнив холодную камеру в Алчевске и перекошенное злобой лицо майора Фельдгофа. — Теперь мы повоюем. Немного приду в себя, заживет спина — и начну действовать. Но прежде надо сообщить о себе, установить связь с Виктором Пятеркиным. Нет, нет, Виктора тянуть сюда еще рано. Поначалу необходимо подыскать ему в Кадиевке надежное пристанище. Незачем зря рисковать мальчонкой. Следует еще присмотреться, какую пользу можно извлечь из работы здесь».
В сенях кто-то уверенно ступил на деревянные половицы, и дверь распахнулась настежь.
— Господин Дубровский! Я готов сопровождать вас в казино! — отрывисто проговорил Рудольф Монцарт с порога.
— Благодарю вас! Вы так любезны! — Леонид поправил куртку под поясом и, притушив керосиновую лампу, последовал за немцем.
Весь небосклон был усеян звездами. Лишь в восточной части, у самого горизонта, светилось малиновое зарево. Оно то блекло, то разгоралось вновь с неимоверной силой, и тогда до слуха доносилась громовая поступь далекой артиллерийской канонады.
* * *
Ночью Леонид почти не сомкнул глаз. Ему казалось, что Алекс тоже не спит и наблюдает за каждым его движением. Лишь под самое утро легкая тревожная дремота окутала его, словно покрывало. Но и этот сон длился недолго. Напряженный слух уловил крики первых петухов, потом шаги часового за палисадником. Леонид поднялся с постели, начал делать зарядку. За окном расплескались яркие солнечные лучи, предвещая теплый, погожий день.
Около половины восьмого дежурный подал команду на построение. Ровно в семь тридцать против барака вытянулась небольшая шеренга сотрудников ГФП. Сам Рунцхаймер произвел перекличку и отпустил подчиненных на завтрак.
Ровно в восемь Дубровского вызвал фельдполицайсекретарь Рунцхаймер. Рудольф Монцарт, сообщивший об этом, проводил Дубровского в другой конец барака и, остановившись возле плотно прикрытой двери, робко постучал. В ответ раздался собачий лай, послышался повелительный окрик Рунцхаймера, после которого лай прекратился, и наконец сам фельдпелицай-секретарь, распахнув дверь, попросил Дубровского пройти в комнату.
Поборов мимолетный страх перед огромной собакой, Леонид уверенной походкой прошел за Рунцхаймером к письменному столу. Серый пес величиной с теленка лежал у противоположной стены. Из его раскрытой пасти свисал длинный красновато-синий язык. Уши словно вымуштрованные солдаты, вытянулись по стойке «смирно». Несмотря на внушительные размеры, Гарас не казался увальнем, в нем чувствовалась легкость. Не спуская глаз с Дубровского, он готов был в любой, момент по малейшему жесту хозяина сорваться с места и ринуться на незнакомца.
Рунцхаймер обошел письменный стол, уселся на стул и в упор посмотрел на Дубровского.
— Как спали на новом месте?
— Благодарю вас! Я хорошо выспался.
— Тогда поговорим о делах, о вашей дальнейшей работе. Я хочу, чтобы вы твердо знали свои обязанности, ваши задачи. Но прежде… Прежде вам надлежит написать биографию. Таков порядок. Мы хотим знать короткую историю вашей жизни. Потом вы дадите клятву. Это тоже должно быть написано вашей рукой.
— Какую клятву, господин фельдполицайсекретарь?
— Клятву на верность великой Германии. На верность нашему фюреру Адольфу Гитлеру. Все наши сотрудники обязаны принести эту клятву верности. Но это еще не все. Необходима расписка. Вы дадите гарантию, что будете молчать обо всем, что увидите и услышите во время службы в тайной полевой полиции. За разглашение тайны, за разговоры с посторонними о нашей деятельности мы жестоко караем. Прошу помнить об этом, господин Дубровский.
— Я оправдаю ваше доверие, господин фельдполицайсекретарь.
— Хорошо! А теперь вот вам бумага. — Рунцхаймер выдвинул ящик стола и, достав оттуда маленькую стопку чистых листов, положил их на стол. — Чернила и ручка тоже здесь. Садитесь на мой стул, пишите биографию, клятву, расписку. Я вернусь через два часа, надеюсь, у вас все будет готово. Да! И еще прошу отвечать на звонки телефона. Я буду… — Он посмотрел на ручные часы. — Сейчас восемь двадцать пять… Я вернусь в одиннадцать ровно. Если позвонит полицайкомиссар Майснер из Сталино, представьтесь ему и доложите, что я выехал в тюрьму и вернусь в полдень. Вам ясно, господин Дубровский?
— Да, господин фельдполицайсекретарь!
— Вот и прекрасно. Я люблю, когда меня понимают с первого слова. А русские непонятливы. Они…
Быстрые шаги в сенях и торопливый стук в дверь прервали Рунцхаймера. Гарас метнулся к двери, наполняя комнату безудержным лаем, но властный оклик хозяина вернул его на место. Рунцхаймер выждал, пока пес лег на подстилку, и только тогда разрешил войти.
В дверях показался Александр Потемкин. На руке у него висела плетка.
— Господин фельдполицайсекретарь, вы приказали…
— Да-да, Алекс! Сейчас вы поедете со мной в тюрьму. Туда доставили одного бандита. Вы мне поможете допросить его.
— Слушаюсь, господин фельдполицайсекретарь! Разрешите сообщить об этом фельдфебелю Квесту: К нему сейчас привели арестованного коммуниста, а фельдфебель Квест приказал, чтобы я переводил при его допросе.
— Да-да! Передайте Квесту, пусть возьмет переводчика в русской вспомогательной полиции. А вы поработаете сегодня со мной.
— Слушаюсь!
Потемкин скрылся за дверью.
Рунцхаймер поправил кобуру. Подойдя к собаке, бросил кусок сахару, который пес ловко поймал на лету, и, повернувшись к Дубровскому, проговорил подчеркнуто вежливо:
