Вопреки предположениям Лауфенберга Хелене в Праге вовсе не собиралась уделять время светским развлечениям. Не для того она приехала. Более того, она вовсе не намеревалась даже ставить в известность о своем посещение шефа гестапо Далюге и бывшего заместителя Гейдриха, нынешнего гауляйтора, Франка. И хотя она понимала, что сохранить в тайне свой визит будет невозможно, – о приезде в город «валькирии фюрера» все равно доложат, – она решила: если им необходимо встретиться с ней, они сами ее найдут. Ей не о чем было говорить с бывшими соратниками Гейдриха. Их предательство и соучастие в убийстве Гейдриха были для нее очевидны. Конечно, Мюллер предупреждал ее, что у гестапо везде много осведомителей, и вообще, руки длинные, она не опасалась расправы над собой. Если бы Гиммлер намеревался избавиться от нее, он сделал бы это незаметно, без лишнего шума, где-нибудь в пылу сражения на Восточном фронте, тайно, со спины подослав своих убийц. А потом Геббельс в печати и по радио расписал бы ее гибель как героическую смерть во славу рейха. В том, что Гиммлер готовился расправиться с ней, Хелене не сомневалась. Что-то отвлекло его. Она ждала его удара с того самого июньского дня 1942 года, когда в Буловском госпитале умер Гейдрих. Благодаря предупреждению Мюллера ей удалось тогда избегнуть смерти. Но прошло полтора года – слишком долго Гиммлер оставляет ее в живых. Как бы то ни было, Хелене была уверена: если по воле всемогущего рейхсфюрера с ней что-то и должно случиться, то только не в Праге. Здесь Гиммлер не посмеет. Каким бы приверженцем ярких драматических действ он ни был, рейхсфюрер понимает, что смерть последней возлюбленной Гейдриха на месте гибели его самого – это уж слишком прозрачный намек. И неважно, кто на самом деле стоит за убийством бывшего вице-протектора. Ведь гибель подруги Гейдриха трудно приписать деятельности Сопротивления, подстрекаемого англичанами. Несмотря на свою знаменитость, летчица Хелене Райч – не та фигура, которая могла бы заинтересовать премьера Черчилля и британские спецслужбы. Случайное нападение партизан? Но тогда Хелене Райч, напротив, слишком знаменита, чтобы на территории протектората ее могли отпустить без охраны – опять-таки камень в огород Гиммлера. А кроме прочего, какой удар по легенде о полной лояльности чехов рейху. Какой шум поднимет Геринг! Гиммлеру тогда придется несладко. Придется оправдываться, что-то выдумывать, кого-то убить или сжечь ненароком, якобы виновников. А вдруг по нелепому случаю всплывут нежелательные детали? Геринг же не упустит свой шанс вернуть себе расположение фюрера и опорочить СС. Рейхсфюрер, конечно же, отлично понимает все это. А значит, Хелене нечего бояться в Праге, во всяком случае, со стороны гестапо. Она может открыто игнорировать Далюге и Франка. Они даже не посмеют без особой надобности напомнить ей о своем существовании. Знают, что без поддержки рейхсфюрера бороться с Герингом для них – гиблое дело.
Ну, вот и Прага. Два готических шпиля, вознесшихся к небу. С древних пор люди, не знавшие грамоты, определяли по шпилям города, встречающиеся на пути: один шпиль – Вена, два шпиля – Прага. Почти два года с трагического для нее июня 1942 года Хелене не бывала здесь. Но в душе она не расставалась с этим городом ни на секунду. Город звал ее. Сюда стремилось ее сердце. Измученное, разбитое, разорванное, оно на мгновение перестало стучать, когда она узнала, что опоздала – все кончено. Тот, кого она любила, умер. Осталась Прага, остались воспоминания и боль, не утихающая со временем. Ее не может заглушить даже тот, кто теперь рядом с ней, красивый, молодой, знаменитый, любящий страстно и искренне. А она? Она по-прежнему стремится к прошлому, она живет воспоминанием, и только воспоминания дарят ей уже почти забытое ощущение счастья. Счастья, которого не вернуть и не повторить. Почти два года мыслями и чувствами своими она стремилась в Прагу и боялась приезжать. Она, которая привыкла видеть смерть и не раз встречалась с ней в сражениях, которая хоронила лучших из лучших и не теряла присутствия духа в тяжелейших ситуациях, часто выпадающих командиру на войне, твердая, жесткая, хладнокровная, она боялась снова увидеть то место, где произошло убийство, перевернувшее ее жизнь. Нет, это было невыносимо. Она боялась, что не выдержит. Не выдержит осознания, что он мертв, все кончено, ничего не исправить. Он ушел навсегда. Но все же зов сердца оказался сильнее. Воспользовавшись вызовом в Берлин, она по пути прилетела в Прагу. И вот, на закате короткого зимнего дня она стоит на том роковом повороте улицы в Холесовичах, ведущей с вершины холма вниз, к Пражскому граду. Тогда город был оцеплен эсэсовцами и ей не позволили посетить это место. Теперь же оно почти пустынно. Позвякивают, проезжая мимо, трамваи. Год назад напротив трамвайной остановки, где Гейдрих упал рядом с искореженным автомобилем, власти протектората установили его мраморный бюст. Он не понравился Хелене. Бюст был выполнен формально – обычный слепок с посмертной маски. Хелене не увидела в нем ни единой знакомой черты, которую любила. С пьедестала на нее смотрело лицо совершенно чужого человека. И застывшие по краям часовые на каких-то нелепых каменных подставках! Интересно, кто выбирал проект? Неужели Лина? Выходит, она совсем не знала своего мужа. Звякнув колокольчиком, рядом остановился трамвай. Несколько пассажиров сошли с подножки и заспешили по своим делам. Вечерело. Последние лучи заходящего солнца скользнули по бледному лицу женщины в офицерской шинели Люфтваффе с погонами полковника на плечах. Вот уже более часа она стояла на повороте в Холесовичах, прислонившись спиной к каменному столбу ограды парка и крепко схватившись руками в черных перчатках за холодные, посеребренные инеем прутья. Безмолвно смотрела перед собой застывшим, неподвижным взглядом, не обращая внимания на оглядывавшихся прохожих и проезжавшие трамваи. Проходя, немецкие патрули отдавали ей честь, менялся караул у постамента. Но она словно не замечала ничего вокруг. Наконец один офицер подошел к ней и спросил, тронув за рукав:
– Госпожа полковник, у вас что-то случилось? Я могу помочь?
Она взглянула на него равнодушно, глаза ее были темны и сухи.
– Нет-нет, благодарю, все хорошо. – Наверное, она бы и сама не узнала свой голос, услышь его со стороны – холодный, глухой, безжизненный. Офицер сразу же узнал ее: – Фрау Райч? – и вытянувшись, отдал честь, – позвольте мне проводить вас. Когда темнеет, на улице опасно оставаться без охраны.
Хелене слабо улыбнулась.
– Нет-нет, еще раз благодарю вас, гауптман. Я ни в чем не нуждаюсь. Я сама… – и сделала жест рукой, приказывая ему удалиться. Офицер еще постоял рядом, ожидая, что она изменит свое решение. Но потом ушел и увел патруль.
Усилившийся к вечеру мороз пронизывал Хелене насквозь. Спустившись с тротуара, она подошла к трамвайным рельсам, постояла. Вокруг было пустынно – трамваи ходили редко. Перед наступлением комендантского часа чехи давно сидели по домам. Патруль также не появлялся. Было тихо, холодно, темно. В блеклом свете фонаря Хелене показалось, что снег, засыпавший мостовую, залит кровью. Не в силах более удерживать чувства, она упала на колени и, закрыв лицо руками, наклонилась к металлическому рельсу – от него шел обжигающий холод. Она не знала, сколько прошло времени с того момента, как она пришла в Холесовичи, она потеряла счет минутам и часам. С дребезжанием рядом остановился трамвай. Кто-то тронул ее за плечо, спросил на плохом немецком языке, с акцентом:
