Да, она всерьез подумала так: у себя дома. Вот подошли… Но кажется, кажется… Маренн боялась поверить себе. Это немецкая речь! Она понимает. Откуда немцы?! Мысли путаются у нее в голове. С трудом приподняв голову, она открывает глаза: Айстофель! Сидит рядом, радостно помахивая хвостом. А над ней склонился какой-то офицер, в форме танкиста…
— Фрау Ким?! Вы не узнаете меня?
Зеллер! Фриц Зеллер! Сердце Маренн взволнованно забилось. Какая встреча! Кто бы мог подумать!
— Фриц! — она радостно улыбается ему. Он помогает ей сесть.
— Как Вы себя чувствуете, фрау Ким?
— Лучше, намного лучше…
— Не ранены? Не ушиблись?
— Нет, нет, все в порядке. Как Вы оказались здесь, Фриц?
— Наша часть стоит поблизости — в соседнем квартале. Ваша собака привела нас. Я же помню этого пса. Молодец!
— Вы с экипажем?
— Нет, я теперь в пехоте. Моя последняя машина сгорела в бою неделю назад. Воюю в пешем строю. Я заходил к Вам в Шарите. Мне сказали, Вы занимаетесь эвакуацией раненых. Почему Вы не уехали, фрау Ким? Вам никто не помог?
— Что Вы, Фриц! Предлагали, и не один раз, даже заставляли. По я не могу. Моя дочь Джилл тяжело ранена в голову и находится сейчас в Шарите. Пока ее еще нельзя трогать.
Мгновение Зеллер молча смотрел на нее. Она не сомневалась, что в этот момент, услышав о тяжелом ранении Джилл, он, так же как и она сама, подумал о Штефане.
— Как Криста? — спросила Маренн, чтобы переменить тему, — слишком тяжело было бы сейчас вспоминать.
— Не знаю, — ответил он, — я давно не был дома и не получал писем. Она с моими родственниками. По крайней мере, я так думаю. Я ничего не знаю наверняка. Даже то, жива ли она и увижу ли я ее когда-нибудь вновь…
— Обязательно, Фриц, обязательно, — Маренн ободряюще сжала его руку.
— Я никогда не забуду, что Вы сделали для меня, фрау, — проникновенно произнес Зеллер, глядя ей в глаза. — Никогда не забуду Штефана. Никогда не прощу себе…
— Не надо, Фриц, — Маренн ласково обняла его за плечи. — Может быть, и к лучшему, что он не дожил до всего этого. Хотя, видит Бог, еще месяц назад я не могла представить себе, что мне придет в голову подобная мысль. У каждого своя судьба…
— Я провожу Вас до Шарите, — предложил Зеллер.
— Спасибо…
* * *
Когда Маренн вернулась в Шарите, ее встретил встревоженный Раух.
— Я беспокоился за тебя. Мне сообщили, что аэродром захвачен.
— Теперь уже захвачен, — кивнула Маренн. — Но самолеты успели улететь. Последний взлетал под огнем прорвавшихся танков…
— Почему ты не на машине?
— Сгорела… Да и какая теперь туг машина. По-пластунски только надо. Господи, как я устала… — она присела на кушетку, сжав ладонями виски, — я чуть не угодила в плен, хорошо Айстофель выручил…
— Приходил посыльный из фюрер-бункера, — сообщил Раух. — Тебя просят срочно прибыть туда. И взять кого-нибудь из медицинского персонала.
— Кого? — изумилась Маренн, — все эвакуировались.
— Я передал, что кроме тебя, здесь никого нет. Просят тебя. Что-то случилось.
— Ладно, пойду, — Маренн поднялась, — только умоюсь и приведу себя в порядок.
— Я с тобой, — Раух решительно взялся за автомат. — Я больше не отпущу тебя одну.
* * *
Сотрудницу аппарата Геббельса Эльзу Аккерман тяжело ранило в уличных боях. Ей требовалась срочная помощь. Посланный Магдой Геббельс офицер принес нерадостную весть: госпиталь Шарите эвакуирован. Фрау Сэтерлэнд, на которую так надеялись, находилась на аэродроме, с которого осуществлялась эвакуация. Аэродром был захвачен советскими танками несколько часов назад, и судьба фрау Ким неизвестна. Возможно, она погибла. Возможно — улетела вместе с остальными.
— Но этого не может быть, — робко возразила Ева Браун, — насколько я знаю, ее дочь все еще находится в Шарите. Она не могла ее бросить.
— Конечно, — поддержала ее Магда Геббельс, — вот увидишь, — успокаивала она Хелене Райч, которая привезла сестру в фюрер-бункер, — скоро фрау Ким появится…
— Если бы можно было что-то загадывать в такое время.
Хелене уже не питала никаких иллюзий. Сознание не возвращалась к Эльзе. Все попытки привести ее в чувство не удались — врача не было. И даже если фрау Ким придет, наверняка окажется слишком поздно.
Хелене села на кровать рядом с сестрой и, положив ее голову себе на колени, словно укачивала ее. Вскоре к ней подошел адъютант Гитлера Гарри Менгесгаузен и передал, что фюрер хочет видеть ее.
— Великое дело, ради которого я жил и боролся, кажется, теперь гибнет, — сокрушенно сказал летчице фюрер, когда она вошла. — Все рушится, дорогая Хелене. И если армия Венка, которая уже близко, не прорвет кольцо окружения и не деблокирует город, — все погибнет окончательно. Я сочувствую Вашему горю, — он отечески обнял Хелене за плечи, — Вы были верным солдатом все эти годы и мужественно несли на своих плечах совсем не женскую ношу. Вы были моей гордостью, частью моей славы. Славой всего нашего народа. Все, что я могу сделать для Вас в эти трагические часы, — это дать Вам вот это, — он протянул Хелене капсулу с ядом, — может быть, в момент, когда страдания превысят степень Вашего терпения, это поможет Вам безболезненно покончить с ними. Но все же я еще надеюсь, дорогая Хелене… Армия генерала Венка подходит с юга. Он должен — он сделает это, — отбросить русских достаточно далеко, чтобы спасти наш народ.
Их разговор, точнее монолог фюрера, прервало появление Магды Геббельс, которая позволила себе войти, что бы сообщить Хелене, что фрау Ким пришла и положение Эльзы отнюдь не безнадежно. Услышав это известие, фюрер тут же отпустил Хелене.
— Идите, идите. Вам необходимо быть с сестрой. Благодарю Вас за все.
— Хайль Гитлер!
— Хайль.
В тот же вечер Гитлер прицепил «Железный крест» на грудь маленького мальчика с красными от бессонницы глазами, который уничтожил русский танк. Парнишка молча повернулся и вышел в коридор, где рухнул на пол и уснул. Его подняли, отнесли в одну из комнат и уложили на диван.
Пока в отдаленном помещении, — Магда Геббельс с готовностью уступила свои покои, — фрау Ким колдовала над Эльзой, Хелене не могла найти себе места. Она ходила из комнаты в комнату, курила.
По радио передали, что армия Венка вступила в Потсдам и скоро будет в столице. «Положение решительно меняется в нашу пользу, — надрывался диктор. — Близок перелом в войне. Берлин должен держаться любой ценой, пока не придет армия Венка!»
«Армия Венка не придет никогда», — горько усмехнулась про себя Лена: в переданной по радио военной сводке было раскрыто точное местонахождение Венка. «Можно не сомневаться, что завтра он не продвинется ни на шаг», — подумала полковник люфтваффе.
