Ровно в 6.00, точно через восемьдесят минут после начала, разрушительный артобстрел внезапно прекратился… Наступила мертвая тишина!
Зная, что солдаты Красной Армии начнут свое наступление — с тактической точки зрения правильно — сразу после окончания артподготовки, мы выбрались наружу и увидели, что все в Вотылевке, за немногими исключениями, было сровнено с землей. Даже редкие деревья стали похожи на скелеты. Только остатки нескольких дымоходов все еще стояли в дымящемся, седовато-черном лунном ландшафте из огромных воронок. Как мы, к счастью, узнали впоследствии, мой батальон, так же как и 1-й батальон нашего полка, защищавший внешний периметр города, не понес существенные потери. Но моя 6-я рота, развернутая за пределами города, была полностью сметена. Согласно утверждениям нескольких спасшихся пехотинцев, молодой командир роты и его посыльные были взяты в плен. Выжившие Ландсеры 6-й роты сообщили также, что большое количество русской пехоты и танков прорвались между Вотылевкой и 34-й пехотной дивизией на юго-восток.
Доносился лишь тихий шум редких схваток на окраине города. Очевидно, обрушив на деревню весь этот фейерверк, русские решили, что штурмовать ее было бы тратой времени и ресурсов. От командного пункта полка, который был приблизительно в пяти километрах позади нас в Репках, прибыл наш полковой врач, чтобы установить связь. Д-р Штохдорпф казался расслабленным, дружелюбно усмехался и задавал разные вопросы. Он сообщил, что Репки также были накрыты огнем русской артиллерии, с примерно таким же результатом, как у нас.
После того как я ему сказал, что у нас пока нет ясной картины ситуации, он развернул свой Кюбельваген
[21]
и поехал назад, чтобы доложить командиру полка. Пример доктора Штохдорпфа не был чем-то необычным по моему опыту — за всю войну я никогда не видел врача или священника, который не был бы образцом в исполнении своих обязанностей. Католический капеллан нашей дивизии даже принимал участие — безоружным — в опасных атаках. Наши врачи достаточно часто проявляли себя в роли солдат, и наш штатный врач не был исключением. Без какой-либо специальной подготовки он был бы полностью способен командовать батальоном или даже полком. Эти качества не только крайне способствовали командованию и управлению нашими частями, но и вызывали еще большее уважение у нас, сражающихся пехотинцев.
Затем мы отправились в направлении противника, к командному пункту 1-го батальона, которым командовал капитан д-р Майер. Мы были крайне удивлены (и полны радости), обнаружив его дом, стоящий совершенно неповрежденным посреди этого лунного пейзажа. Внутри мы нашли командира, его офицеров и посыльных все еще немного бледными, но собранными и проводящими штабное совещание. В отличие от нас, эти лентяи даже не потрудились вырыть стрелковые ячейки, а обстрел они пережили, распластавшись на полу их дома, накрывшись шерстяными одеялами, что нас сильно озадачило. У них тоже не было четкой картины происходящего на окраине городка. Как позже выяснилось, мощный артобстрел, обрушившийся на их позиции, не нанес им серьезный урон. Но лошади и машины, оставленные в городе, были полностью потеряны. Как описывает Грёзер: «Некоторые батальоны и роты дивизии удерживали свои позиции и отражали атаки пехоты противника в тяжелых боях позднего утра. Все же танки противника под покровом тумана прорвались через слабый участок фронта между городами и пробили позиции артиллерии. Вотылевка оставалась в наших руках, обороняемая 1-ми 2-м батальонами 308-го полка в тяжелых боях. Штаб 308-го полка вместе с 7-й, 8-й и 10-й батареями 235-го артиллерийского полка отразили танковую атаку на Репки»
[22]
.
Я должен сказать, что русские, скорее всего, взяли бы Вотылевку до полудня, если бы они действительно этого хотели. Но они разумно решили, что было умнее не атаковать позиции, которые все равно падут впоследствии без борьбы.
Глава 9
Катастрофа под Черкассами
Исторический комментарий
Зима 1943–1944 годов была мрачной для немецкой армии практически повсюду. За исключением частей двадцатой горной армии в Северной Карелии все немецкие части в столкновениях с Красной Армией были отброшены назад на значительное расстояние к концу зимы. В Италии, так как вторжение Союзников в начале сентября привело к свержению итальянского правительства и выходу большей части итальянской армии из войны, немцы вынуждены были увеличить группировку еще на двадцать дивизий, шесть из которых были переброшены с Восточного фронта. Но даже этого было недостаточно, чтобы препятствовать Союзникам устроить новые авиабазы, чтобы бомбить Рейх с нового направления. Хотя немецкие войска сдержали Союзников у Анцио, сражения там и на линии Густава к югу были жестокими, и ни в одном случае инициатива не была на стороне немцев.
Первый Украинский фронт Советов (как с октября 1943 года назывался Воронежский фронт) наступал через степи в конце декабря 1943 года, угрожая окружить четвертую танковую армию группы армий Юг. Получив запрет Гитлера на отступление, два немецких корпуса — XI и XLII — были окружены к югу от Черкасс.
Советы теперь сводили счеты с их немецкими противниками. Так же как и немцы в их стремительном наступлении лета и осени 1941 года, Советы быстро окружили отрезанные XI и XLII корпуса двадцать седьмой армией и четвертой гвардейской армией. Одновременно Советы установили внешнее оборонительное кольцо из шестой танковой армии и пятой гвардейской танковой армии, чтобы не дать немцам высвободить окруженные части.
Вспоминает Карл фон Кунов…
В результате этих массированных атак 28 января 1944 года русские завершили окружение наших XI и LXII корпусов в кармане под Черкассами. 88-я пехотная дивизия, до того наш сосед справа, была отброшена назад на север, и наша 198-я пехотная дивизия была отброшена назад на юг и юго-восток. В результате образовался огромный разрыв. Чтобы устоять перед новым вызовом, нам пришлось выполнить разворот почти на 180 градусов, так что наш фронт был снова обращен на восток. Теперь он проходил между Ризино и Виноградом, а 308-й гренадерский полк оборонял правый фланг дивизии. Это «смещение» на юг произошло в течение ночи 26–27 января, при упорном сопротивлении многих частей русских. Только 11 февраля началась обошедшаяся дорого попытка прорваться к окруженным частям.
Наш 308-й гренадерский полк был поддержан многими танками III танкового корпуса. После пятнадцатиминутной артподготовки с участием тяжелых «Небельверферов», а также нескольких вылетов звена «Штук» на штурмовку позиций противника под Жубенным Ставом мы начали продвигаться вперед. Впоследствии мы захватили Жубенный Став и подошли к окрестностям городка Яблоновка. Там, из-за некоторых проблем в Винограде, мы сменили 326-й гренадерский полк, который уже занял тот район и теперь должен был наступать прямо на Виноград.
Ночью 11–12 февраля наш полк получил приказ наступать за Яблоновку к Тихоновке, потому что предыдущим днем части противника в том районе уничтожили конвой с припасами одной из наших танковых дивизий. Мой коллега из 1-го батальона и я разделяли мнение, что наши совершенно выдохшиеся люди физически не могли выполнить эту задачу, которую пришлось бы выполнять ночью по колено в грязи. Эта оценка с нашей стороны оказалась удачной, потому что командиры полка и дивизии неукоснительно требовали выполнения этой задачи, и соответственно они собирались выделить нам значительные танковые силы в поддержку.
