Представители организации Тодта (ОТ) действительно находились в Перпиньяне, и иногда их даже можно было увидеть осматривающими что-нибудь, но на этом их деятельность заканчивалась. Иногда я посещал бюро ОТ в Перпиньяне, чтобы обсудить вопросы со строительством позиций. Единственным результатом было то, что я один раз пригласил очень привлекательную секретаршу на экскурсию в Порт-Бу на испанской стороне Пиренеев. Поскольку Испания оставалась нейтральной, могло случиться, что в ресторане вас усаживали за один стол с англичанами или американцами. К нам, немцам в нашей форме, испанцы всегда относились очень хорошо. В любом случае, мне не пришлось потратить ни единой песеты за время нашего посещения Порта-Бу. За все съеденное мной и моей спутницей заплатил приятный испанец. Если бы я знал, что тогда мой кузен по браку был генеральным консулом Германии в Барселоне, я, возможно, расширил бы нашу поездку в Испанию. Из-за пограничного расположения Порт-Бу был, по-видимому, «Меккой» агентов обеих сторон, которые, казалось, знали друг друга. Молодой человек подошел к моему столу и попросил переговорить со мной на минутку. Он заявил, что моя компаньонка была под наблюдением Гестапо под подозрением в шпионаже. Я посчитал это ерундой и хвастовством. Когда он потребовал, чтобы я немедленно вернулся вместе с леди во Францию, я заявил, что я возвращаюсь вечером, как запланировал, но не ранее. Как жаль, что я тогда не знал о том, что мой кузен был в Барселоне! Мы обменялись сведениями друг о друге, но я больше никогда не слышал об этом молодом человеке.
После того как я доложил об инциденте своему доброму баварскому полковнику, он позвонил и устроил разнос местному оберштурмфюреру Гестапо, отвечавшему за того агента… что полковник мог позволить себе сделать, будучи близким другом Генриха Гиммлера!
Моя спутница позже упоминала, что она знала того парня и что он неоднократно пытался ухаживать за ней в Перпиньяне. Так вот что это было!
Снова наша дивизия начала возвращаться в форму, в сотый раз. Личный состав и вооружение были пополнены, и были устроены небольшие учения. Помимо этого, как я ранее упомянул, мы наслаждались несколькими остававшимися приятными неделями. Но, в некотором роде, все, что мы делали в те дни, казалось все более и более бессмысленным. В начале июня к нам прибыл новый командир дивизии, генерал-майор Отто Рихтер. Его прибытие только укрепило эту мысль в наших умах. В этом месте было бы поучительно оглянуться назад и взглянуть на генералов, которые командовали 198-й пехотной дивизией во время войны.
Уходящий командир дивизии, генерал-лейтенант фон Горн, до войны был военным атташе в Париже (и он оказался на аналогичной должности в Швейцарии после ухода с поста командующего дивизии в 1944 году). Генерал фон Горн рос в семье с давней традицией государственной службы; фактически семья получила потомственное дворянство в середине XIX века как раз за государственную службу. Его дед, Карл фон Гор, был одно время оберпрезидентом Восточной Пруссии. Отец генерал-лейтенанта фон Горна также был генералом, сестра которого, Дорис фон Горн, вышла замуж за будущего генерал-фельдмаршала фон Маккензена. Фон Горн прибыл к нам в должности полковника Генерального штаба и, после короткого периода на фронте, был повышен до генерал-майора.
Ему не нужно было устанавливать власть, она у него была! Изящного внешнего вида, с прохладными, уверенными в себе манерами Великого Господина, он, с прекрасной любезностью, мог держать любого на расстоянии. Он не был харизматическим лидером его бойцов, не тем, кого можно было бы встретить впереди его боевых частей, размахивающего автоматом… но при этом на него не жаловались, как на «головную боль». Все офицеры, унтер-офицеры и солдаты естественным образом уважали и доверяли ему.
Первые два боевых командующих 198-й пехотной дивизии были офицерами пехоты. Генерал-лейтенант Отто Реттиг, командовавший дивизией до 10 апреля 1942 года, до войны был командиром полка в Люнебурге. Генерал-майор Альберт Бак, швабец, который сменил Реттига, до войны командовал батальоном в Ульме на Дунае. Бак был убит в бою 6 сентября 1942 года вместе с его Ia — майором Бюлем. На замену прибыл генерал-майор Людвиг Мюллер, который командовал до того, как был сменен фон Горном 7 февраля 1943 года. (Я не знал Мюллера, потому что все время его командования дивизией я был в составе резервной части во Франции.)
Новый командующий, генерал-майор Отто Рихтер, первоначально командовал 48-м саперным батальоном в Бреслау. Он принял командование 3 июня 1944 года, а 29 августа он был взят в плен американцами.
Я думаю, что, как командующий, он был однозначно хуже своих предшественников. Должно быть, становилось все сложнее и сложнее заполнять должности старших офицеров достойными кандидатами. В 1944 году требовались сотни командиров дивизий и, кроме того, надо было заполнять другие должности старших офицеров и штабные должности. А свободных кандидатур практически не было.
Возможно, я смогу объяснить, почему мы были менее уверены в Рихтере, чем в его предшественниках, одним примером. В начале его службы в должности командующего он собрал всех командиров частей его дивизии на мероприятие — за его счет — в Нарбонне. В лучших манерах офицерского клуба он поднимал тосты за каждую отдельную группу гостей больше часа. «Господа командиры полков», «господа командиры батальонов», «господа командиры отдельных подразделений», «господа медицинские работники», «господа из снабжения дивизии» и так далее, вперед и вперед! Не было никакой возможности нормальной беседы между приглашенными, кто бы с радостью воспользовался такой возможностью, чтобы лучше узнать друг друга. Учитывая, сколь сильно наша дивизия была рассеяна, многие из нас знали друг друга только по имени. Однако худая фигура Рихтера стояла в зале прямо как стрела, и он, очевидно, наслаждался. Конечно, с каждым новым тостом беседа прерывалась. Люди, в чью честь произносился тост, вежливо вставали со своих мест, но будучи при этом очевидно недовольными, и возвращали генералу тост. Если бы он понимал, что эти примерно 150 участников позже скажут о нем и его цирке, который он устроил, он бы не был столь доволен своим мероприятием. Совершенно очевидно, это был человек, более заинтересованный формой, нежели содержанием, а на войне для таких людей места нет.
Другие факторы, помимо недостатков Рихтера, также способствовали растущему сомнению среди многих из нас. За время его командования со всех фронтов приходили угнетающие известия. Летом 1944 года фронт на Востоке распадался, и Союзники прорывались из Нормандии. Но новости от 20 июля 1944 года, однако, были особым случаем. В 12.42 сильный взрыв прервал доклад военной ситуации в присутствии Гитлера в Растенбурге. Четверо совершенно случайных людей пали жертвой бомбы, но, конечно, Гитлер остался практически невредимым. Другие люди были более или менее серьезно ранены. Последствия неудавшегося заговора уходили глубоко в послевоенную эпоху.
Вечером 20 июля меня позвали к телефону. На другом конце трубки был мой обычно приятный командир полка полковник-баварец, который неистово проговорил мне, что было предпринято покушение на жизнь Фюрера в Растенбурге, но все же Гитлер, едва раненный, был жив. Покушавшийся и его соратники, мне сказали, происходили из «очень маленькой клики крайне неудовлетворенных, трусливых офицеров» и так далее. По имени он назвал только фон Штауффенберга…
