Последняя серьезная, но также неуспешная операция 161-й пехотной дивизии во Франции проводилась против тыла и фланга линии Мажино 21 июня 1940 года вдоль дороги Лонгийон — Лонгви. Здесь дивизия обошла фланг линии Мажино, так же как и танковые части, развернутые к северо-западу от нас. В 07.00 мы начали штурм крепости Фермой и меньших укреплений, защищавших Фермон с тыла и флангов.
Хотя у верховного командования должна была быть точная информация даже о самых малых из укреплений линии Мажино, на моем уровне, конечно, не было точных сведений. Как командира полкового саперного взвода меня даже не пригласили на предварительное совещание штаба. И конечно, никто не поинтересовался, есть ли у моих людей необходимое оборудование и взрывчатка, чтобы пробить укрепленный железобетон и броневые купола. Я думаю, что задача выполнялась в спешке, и почти не было шансов на успех. Для дивизии с нашим оборудованием эта задача была «слишком большой, на несколько размеров шляпы», и наш старый добрый штабсфельдфебель был не единственной жертвой.
Позже я подозревал, что пожилой полковник запаса и его адъютант не знали, как правильно применять саперный взвод. Они просто забыли о нас. Приказ, отданный мне незадолго до атаки, происходил от стыда за их упущения.
Мне приказали послать две группы моих саперов в каждый из трех батальонов полка. Затем командир полка спросил меня, что я планировал делать. Мой ответ, что я планировал присоединиться к одной из этих групп, казалось, удовлетворил его. Никто не спросил меня, что мои люди были действительно способны выполнить.
Вместе со своей группой я присоединился к одному из батальонов под командованием немолодого капитана запаса. Если я правильно помню, это был 2-й батальон нашего 371-го пехотного полка. Мы убрали часть колючей проволоки и сняли несколько мин. Это было все, что мы обучены делать и что нам позволяло сделать оборудование. Мы остановились неподалеку от бронированной башни с отличной простреливаемой зоной, которая поливала подходы пулеметным огнем. Берма на опушке, приблизительно в пятидесяти метрах от башни, предоставила нам укрытие. Наша артподготовка и авиаудары — с использованием «Штук», чешских 305-мм гаубиц «Шкода», 210-мм гаубиц, шести батарей 105-мм гаубиц и даже нескольких 88-мм длинноствольных зенитных орудий — практически ничего не подавили и не уничтожили. Теперь мои саперы должны были спасти ситуацию. Как мы вскоре выяснили, атака башни была абсолютным самоубийством.
Молодой командир роты приказал старому штабс-фельдфебелю, нашему лучшему солдату, напасть на башню под нашим прикрытием. Для саперов с дымовыми гранатами, магнитными минами и огнеметами это было бы по силам, но никак не без этих вещей. Однако храбрый штабсфельдфебель и его люди выпрыгнули из-за укрытия и атаковали.
За несколько секунд они все были убиты!
Так как командир полка продолжал требовать атаковать, тихий капитан Л. попросил самого командира полка прибыть на участок фронта для осмотра. После посещения больше требований не было.
В сентябрьском номере журнала «Alte Kameraden» за 1981 год я встретил статью о неудачной атаке крепости Фермон батальоном 371-го пехотного полка, которая называлась «Удача с обеих сторон». Автор писал, что «21 июня 1940 года, в 7.00, укрепленный батальон атаковал крепость. Так как не было эффективной поддержки тяжелым вооружением, атака сорвалась и была остановлена приблизительно в 11.00». Выбор автором названия статьи стал очевидным далее. «17 июня 1940 года 88-мм пушки немецкой армии начали обстрел блока № 4 крепости, где стены были толщиной 1,75 метра и на котором были установлены три пушки. Пробив в стене дыру шириной около метра, 88-мм пушки прекратили огонь. Нужен был лишь еще один выстрел, чтобы поразить склад боеприпасов и создать катастрофу». И так далее. Нам, с другой стороны, очень повезло, так как за два дня до атаки французская пехота была целиком выдернута из окопов. У них была бы отличная возможность перестрелять нас, пока мы выходили из леса.
Вечером 21 июня мои саперы вернулись под управление полка. Один из командоров батальонов, майор Риттер, вызвал меня к себе, чтобы съесть мою задницу. (Ага! Козел отпущения!) По его мнению, его батальон не взял крепость Фермой только из-за жалких шестнадцати саперов под его командованием. Можно только надеяться, что лишь он верил такой ерунде.
Атака была, как говорят, бесполезной, как зоб. На следующий день, 22 июня, пушки стихли. Несколько дней спустя наш маленький полковник принял сдачу крепости Фермон от командира гарнизона, капитана Дэниэля Обера.
Вместе с моими коллегами от кавалерии и связистов я посетил казармы, где временно держали защитников Фермона. Они все казались в хорошем расположении духа, но в действительности это было напускное веселье висельника. Вполне справедливо они уверяли нас, что мы не должны чувствовать себя победителями! В конце концов, Фермон сдался только тогда, когда вся Франция уже капитулировала.
Несмотря на значительные потери, мы немного сделали для победы во Франции. Однако добрые намерения и храбрые действия, даже если они были не очень успешны, были признаны и вознаграждены. За свою службу в саперном взводе я получил Железный крест 2-го класса… но кампания на западе была бы выиграна, даже если бы мы остались в Цинтене.
Глава 4
Между Францией и Россией
Исторический комментарий
Франция официально капитулировала Германии 22 июня и, хотя Франция никоим образом не была побеждена ею, Италии — 25 июня. Имея достаточно боеприпасов, пищи и воды, чтобы выдержать длительную осаду, несколько гарнизонов линии Мажино оборонялись до 30 июня или даже до первых дней июля, но в конце концов они тоже сдались. Франция была разделена на оккупированную зону (примерно две трети территории страны на севере и все Атлантическое побережье) и прогерманский «огрызок», управляемый марионеточным французским правительством, разместившимся в курортном городе Виши.
Менее чем через месяц после капитуляции Франции в речи перед рейхстагом Гитлер предложил мир, на неуточненных условиях, Черчиллю и британскому народу. Еще до того, как премьер-министр мог публично отвергнуть предложение, британская пресса объявила свое неприятие идеи. Тогда с аэродромов оккупированной зоны Люфтваффе начали то, что впоследствии станет известным как «Битва за Британию» — попытка Германа Геринга уничтожить королевские ВВС (RAF) и открыть путь к вторжению на британские острова. Так как Великобритания объявила войну Германии вслед за вторжением в Польшу, Люфтваффе уже бомбили ее территорию с осени 1939 года. Однако начавшиеся в июле налеты были намного более обширными и интенсивными.
