Англичанин понял, что не сможет достичь Парижа и что дорога обратно перекрыта Дюгекленом, к которому вскоре присоединится Людовик Анжуйский и часть его лангедокской армии. Тем не менее он рассчитывал, как некогда Ноллис, что сможет добраться до Бретани. Но герцог Бургундский по-прежнему сдерживал армию набега на ее правом фланге и удерживал мосты и крепости. Ланкастер с тревогой замечал, что, обходя Парижский бассейн, все больше удаляется от него. Разбитый Клиссоном под Сансом, он оказался в Ниверне, потом в Бурбонне.
Наступала осень. Мысль вернуться в Кале была химеричной. Ланкастер и Монфор углублялись в Центральный массив, хотя не планировали этого. В конечном счете они вышли на Лимузенское плато. Кони были загнаны, люди голодны. Они смогли восстановить силы, только наткнувшись на несколько городов, готовых открыть ворота без боя: Тюлль, Мартель, Брив. Там они и перессорились. Монфор предоставил экспедиции продолжать свой бессмысленный путь без него.
К тому времени, когда Джон Ланкастер прибыл в Бордо, он потерял каждого второго, а многие выжившие побросали в реку самые тяжелые части доспехов, чтобы не тащить все.
Знаменитый Ланкастер, который четыре года назад ни во что не ставил своего кузена Валуа, в этом деле приобрел репутацию жалкого полководца. Англичане не были разбиты в бою, они стали жертвами бездарности. Что до диверсии, она провалилась; в лучшем случае результатом набега можно было считать отказ Людовика Анжуйского от операций, которые он планировал провести в Бигорре.
Все устали от войны. Три набега за четыре года опустошили Францию. Как всегда в подобном случае, к нищете добавилась эпидемия, и новый приход чумы выглядел следствием того, что урожай сгорел. Уставшие без конца отстраивать, а также сеять без того, чтобы жать, монах и крестьянин выходили на дороги. Земля оставалась под залежью, а цены на зерно галопировали. Никогда они не были в Лангедоке такими высокими, как в 1374 г. Зимой в деревнях умирали с голоду. Ничего странного, что процветал бандитизм. Беженцы делали жизнь в городах еще опасней.
Летом 1374 г. Людовик Бурбон снова занял Тюлль и Брив, в то время как Дюгеклен восстановил некоторый порядок на дорогах Лангедока. Потом коннетабль и герцог Анжуйский 21 августа вступили в Ла-Реоль: заслон области Бордо «любезно» открыл ворота. В самом деле, что могли сделать жители Ла-Реоля, знавшие, что герцог-король больше не в состоянии им помочь? Гарнизон замка это усвоил после того, как две недели оттягивал срок капитуляции в тщетном ожидании подкреплений.
Французы дошли в Гиени до пределов возможного. 5 октября 1372 г. Черный принц сделал из этого свои выводы, отрекшись от своего княжеского титула, в то время как болезнь позволяла ему догадываться, что, может быть, он никогда не будет королем Англии. Но Дюгеклен хорошо знал, что англичане не отдадут Бордо без ожесточенного сопротивления и что бордосцы отнюдь не готовы перейти в другой лагерь. Разрыв с английским рынком означал бы упадок большой бордоской торговли — продажи вина. Идти дальше означало обречь себя на бесконечную войну, и Дюгеклен вполне это знал.
Впрочем, Карл V мог предоставить своей армии лучшее занятие, чем ломать зубы о бордоскую оборону. Весной 1375 г. на мысе Сен-Матьё высадились Иоанн де Монфор и граф Кембридж и заняли Сен-Поль-де-Леон, Морле, Генгам и Трегье. Они остановились только под Сен-Брие.
Тем временем Жан де Вьенн осадил Сен-Совёр-ле-Виконт, который со времен Жоффруа д'Аркура постоянно представлял угрозу для Котантена и даже для всей Западной Нормандии. Эта осада, конечно, была одним из самых значительных начинаний за всю войну и одним из самых дорогих. Жан де Вьенн в 1374 г. начал с того, что обеспечил блокаду, укрепив соседние дорожные узлы. В начале 1375 г. он разместил под стенами крепости настоящую армию и снабдил осаждающих мощной артиллерией, в состав которой входили как механические машины — баллисты и катапульты, — так и огнестрельные орудия всех калибров, от ручной кулеврины до бомбарды, способной метать стофунтовые ядра.
Английский гарнизон держался стойко, но для него это был ад. Долго рассказывали, какой ужас испытал капитан Томас Чаттертон, однажды увидев из собственной постели, что в его комнату влетела каменная глыба, раздробив переплет окна, а потом несколько раз отскочив от стен.
В оную башню угодил метательный снаряд сквозь железную решетку, каковую проломил. И самому Чаттертону показалось тогда, что внутри раздался гром, и он отнюдь не был уверен, что будет жив, ибо сей метательный снаряд, каковой был круглым, благодаря усилию, приданному ему (при выстреле), стал кружиться внутри башни. А упав, он пробил пол и провалился на нижний этаж.
Наконец договорились. Это был ход не очень славный, но весьма реалистичный для тех и для других. Англичане больше не могли выдерживать, а французы знали, что приступ невозможен. 3 июля 1375 г. Чаттертон сдал Сен-Совёр. Он получил компенсацию в 55 тыс. франков, которую выплатили нормандцы, взяв деньги отовсюду, в том числе из королевской казны. Для Карла V падение крепости, долго создававшей угрозу, стало успехом. Говорить о победе было бы преувеличением.
Перемирие в Брюгге
1 июля усилия Григория XI принесли, наконец, какие-то плоды: в Брюгге было заключено новое перемирие на год, подписанное герцогом Бургундским от имени короля Франции и герцогом Ланкастером от имени короля Англии. Франция удачно отделалась: Карл V сохранял свои завоевания, включая Ла-Реоль, тогда как Иоанн IV свои возвращал, удержав только Брест и Оре.
Карл V использовал все возможности, которые предоставил талант его легистов. Написанное к тому времени «Сновидение садовника» довольно хорошо отражает состояние духа французских переговорщиков, которые опирались на сложившуюся ситуацию — факт завоевания, — но отрицали, что право не на их стороне. Был ли еще в силе договор, подписанный в Бретиньи? Кто несет ответственность за невыполнение его пункта, касающегося отказов? Короче говоря, следует ли все вернуть в состояние 1369 г. — очевидно, такой была позиция англичан, — или восстановить ситуацию 1355 г. — как считали французы, — и чьи результаты завоеваний признавать: Эдуарда III или Карла V?
Обо всем этом дебатировали клирики, и легисты не добивались ничего иного, кроме как убедить юристов курии, причем каждый старался склонить папу на свою сторону. Правду сказать, соотношение сил было известно, и для французского короля было не очень важно, удастся убедить англичан или нет. Английские переговорщики знали, что Сен-Совёр-ле-Виконт вот-вот капитулирует, и еще успели узнать, что 1 июня армии Карла V открыл ворота Коньяк.
Конференция в Брюгге представляла собой торг: речь шла о разделе Аквитании на две и даже на три части. Однако в отношении суверенитета все оставались на своих позициях. Оба посольства посмеялись, когда папские легаты выдвинули идею, чтобы до смерти Эдуарда III Аквитания осталась суверенным государством, а потом стала простым фьефом, который от короля Франции будет держать новый король Англии. Однако идея такого типа через шестьдесят лет позволит герцогу Бургундскому Филиппу Доброму с честью выйти из войны с Карлом VII
[83]
.
