Как уже говорилось, танкисты в бою носили пистолет на шнуре, пропущенном вокруг шеи или прицепленном к погону. Вне танка его носили в кобуре, и, как правило, он был не заряжен. Носить заряженный пистолет было небезопасно. Было много случайных ранений по неосторожности, особенно во время чистки. Чтобы пистолет не ржавел, его обычно оборачивали в промасленную тряпку. Когда Шёрнер встретил солдата из 12-го эскадрона, то приказал ему:
— Выстрелите немедленно в воздух!
Открыв кобуру, солдату пришлось сначала вытаскивать оружие из промасленной ветоши. Потом, пока он заряжал пистолет, Шёрнер влепил ему 21 сутки ареста на строительных работах. Потом спросил:
— Какое соединение?
— 24-я танковая дивизия.
— Наказание с вас снято!
Все это примеры власти командующего на войне, обладающего неограниченными полномочиями.
Из Никополя мы поехали на танках на фронт и переправились через Днепр с его рукавами по деревянному мосту, наведенному саперами. Наша дивизия на Никопольском плацдарме участвовала во многих тяжелых боях. Поскольку у меня был аттестат, то главному фельдфебелю показалось, что я хорошо пишу сочинения. Поэтому я должен был помогать вахмистру нашего эскадрона в его писательском творчестве, чтобы сочинить статью о боевых действиях для газеты. Я взялся за карандаш и описал необычный, с моей точки зрения, день боев: «Бронекавалеристы 12-го эскадрона 24-го танкового полка никогда не забудут, как они в тяжелый день контратак менее чем за час подбили 28 танков противника, не потеряв ни одного своего. Холодным зимним днем густая пелена тумана покрывала главную линию обороны. 12-й эскадрон под командованием обер-лейтенанта Венцеля получил задачу занять засадную позицию за главной линией обороны. Враг в течение получаса ожидания вел сильный артиллерийский огонь по немецким позициям. Это был верный знак, предвещавший новую акцию противника. Каждый командир исправного танка 12-го эскадрона ждал приказа по радио. Командиры то и дело руками протирали смотровые приборы и прицелы, через которые они наблюдали за местностью и которые постоянно запотевали от дыхания. Медленно туман рассеялся и открыл серо-голубое небо зимнего дня на востоке. Постепенно артиллерийский огонь ослабел. Вдруг в наушниках послышался голос командира: «11 часов. Вражеские танки. Эскадрон, вперед!» Танки сразу же двинулись в направлении высоты, где в своих окопах сидели гренадеры. И что же мы вдруг увидели? Тридцать вражеских танков ехали наискось по отношению к нам на позиции гренадеров. По приказу «Огонь!» каждый из нас знал, о чем идет речь: «Не только стрелять, но и попадать!» С грохотом и скрежетом снаряды попадали в цели. Но вражеские танки и САУ продолжали двигаться на позиции гренадеров. Гренадеры, чувствовавшие себя под нашей защитой, пропустили вражеские танки через свои позиции и начали бой со следовавшей за ними пехотой. Взвод вахмистра Блонски сдержал основной натиск противника и подбил треть вражеских танков. Командир эскадрона заметил, что правый фланг не полностью участвует в бою, поэтому вахмистр А. получил для своего взвода приказ уйти с правого фланга на левый, удлинить его и усилить. Теперь наступающий противник был остановлен сосредоточенным огнем орудий 12-го эскадрона. Из тридцати танков было подбито двадцать пять. Остальные пять стали отступать. Во время отхода удалось подбить еще три танка. Вахмистр А. увидел на левом фланге много стоящих русских танков. Несколько членов экипажей осмотрели их и установили, что два Т-34 еще исправны. В тот день 12-й эскадрон нанес тяжелый удар намного превосходящим силам противника и за 22 дня боев смог довести число подбитых танков до 132». Р. Хинце написал об этом дне боев: «На стыке 258-пехотной и 3-й горнострелковой дивизий танки противника совершили прорыв, который привел к временному кризису на этом участке. Сразу же выделенные для контратаки части 24-й танковой дивизии устранили опасность, подбив 27 танков противника». Офицер оперативного отдела штаба дивизии подполковник Х.Х. фон Кристен после войны рассказывал мне о перехваченной 25 декабря русской радиограмме: «Немцы сегодня идут пьянствовать. У них сегодня Рождество».
Мы теперь должны были вести бои на Никопольском плацдарме во время суровой русской зимы, при ледяном ветре. Наше зимнее обмундирование состояло из зимних маскировочных костюмов с капюшонами. Они были на вате, и их можно было выворачивать и носить на белую или на серо-зеленую сторону. Хотя они в некоторой мере защищали от холода, мы все равно часто мерзли. Поэтому в передышках между боями я просил механика-водителя: «Запусти мотор и дай газу!» Тогда я снимал свои кожаные сапоги (на свой размер валенки я получить не смог) и ставил их для прогрева на выхлопную трубу. Внутренность танка мы согревали мощной бензиновой паяльной лампой, снабженной воздушным насосом и дававшей сильное пламя. Во время боев нас, солдат, не наказывали больше за грязный воротник рубашки или испачканную куртку. И даже не обращали внимания на то, что одежда от головного убора до брюк, особенно по сочетанию, уже не соответствует уставу. Как показывают многочисленные фотографии, теперь сам солдат определял, носить ли ему куртку на зеленую или на белую сторону, черную куртку с пуловером или без него, тиковую куртку с маскировочными или черными брюками, ботинки на шнурках или сапоги, пилотку или танковую шапку, серую, зеленую или черную рубашку, или как было в моем случае — пистолет или фотоаппарат. Когда мой эскадрон в Никополе по приказу командира выехал специально для фотографирования, то я вынул фотоаппарат из кармана униформы, где обычно находился пистолет. Никто из многочисленных начальников, присутствовавших на фотографировании, включая строгого главного вахмистра, не спросил меня, где мой пистолет. Но когда надо было представляться по случаю убытия в отпуск, приходилось приводить обмундирование в порядок.
«Фольксваген-кюбельваген» журналистов на Никопольском плацдарме. На крыле видна эмблема 24-й танковой дивизии.
Из-за многочисленных боев в наших танках IV, значительно более капризных, чем русский Т-34, возникало много неполадок. Приходилось все чаще заказывать запчасти. Командование необходимого числа не давало. Наш главный фельдфебель думал, как можно преодолеть эту нищету на запчасти. Тогда он вспомнил о старом, зарекомендовавшем себя в веках методе подкупа. Он отправил технически подготовленного вахмистра-радиста с пятью сопровождающими солдатами в Магдебург, в управление вооружений сухопутных войск. Но они ехали за запчастями не с пустыми руками. Главный фельдфебель нагрузил их таким количеством коньяка и шампанского, которое присылали в наш обоз из Франции, которое они могли унести. Таким образом, весь их багаж состоял исключительно из алкогольных напитков. Когда команда вернулась, она не только привезла с собой три вагона запчастей, но и несколько новых танков. Главный фельдфебель, гордо выпятив грудь, докладывал командиру полка о получении большого количества запчастей и о новых танках.
