— Вот! — Торжествующе перевернув лист, купец кинул его на топчан, и Олег невольно присвистнул, чуть приподнял лист, тряхнул, уронил снова.
Это было зеркало! Но не стеклянное, а… Середин даже не знал, как это называется. Нечто, нанесенное на медную основу; отражающее все, как обычное зеркало, без искажений, ярко и глубоко — но небьющееся, гибкое, легкое.
— А, друг? Я его, драгоценное, Зориславе отвезу. Пусть на себя любуется, краса моя ненаглядная. Хоть его, единственное… — Купец открыл сундук, расстелил кусок бархата, поместил зеркало сверху, старательно укутал, разровнял складки, опустил крышку и сел сверху: — Беда у нас, друг мой, беда. Прогораем.
— Как же это? — не поверил своим ушам Олег. — Я же вижу, товары уходят, мужики таскать не успевают!
— Важно не то, сколько продать, важно — почем. Сало, полотно, да тут все дешевле выходит, нежели у нас, на Руси! Сбываю, дабы назад не везти, с немалым убытком отдаю. Меха, правда, тоже дешевые, да на них прибытку особого не получишь. Ими каждый торг ведет, сильно серебро вложенное не отобьешь. Вино, ради редкости его в здешних краях, хорошо ушло да ковры персидские. Мыслю я, как деньги сберу здешние, посуду редкостную каменную на все скупить. Перед вечерней зарей подойду, цену, мыслю, хорошо сбить получится. Кто же захочет, не расторговавшись, вертаться? Но беды-то главных у нас, друже, две. Клинки брать никто не желает, ни единого не продал. А в них-то я, ведун, основное серебро и вложил. А еще — зеркала чудные здесь никто не продает. Расспрашиваешь — на Раджафа ссылаются как один. У бога здешнего можно взять, стало быть, и ни у кого более. Я, ведун, зеркал на Русь повозил немало. И франкские, и римские, и греческие. Кто серебро полирует, кто сталь добрую, кто медь красную. Ан мутные они все, как через кисею на себя смотришь. А эти… Ну что за зеркала! Краше, нежели наяву, кажешься! Ради таких любая девка с себя все, что скажешь, снимет.
— В каком смысле? — насторожился Середин.
— Ну хоть гривну, хоть перстни, хоть серьги — ничего не пожалеет, — не понял его удивления Любовод.
— А это откуда взял? — кивнул на сундук Олег.
— Купец один тайно на бисер весь сменял.
— Он же его как поддельные колечки пустит!
— То не моя печаль, — отмахнулся Любовод. — Не я же пускаю! Не мой и грех. Вот такие у меня вести… Ладно, пойду, сало попытаюсь отдать. Места много занимает, а цена тут — как за треть на Руси. Ох-хо-хо… Макошь, величайшая из богинь, куда же ты смотришь?
Когда солнце склонилось к закату, торговцы стали торопливо отъезжать. Кто легко укатывал на пустых возках, кто, не менее довольный, возвращался с полными арбами добра, выменянного на свой товар. Моряки тоже начали сворачиваться: сносить на берег окованные сундуки, что-то грузили обратно в трюмы, что-то оставляли до хозяйского указа. Любовод появился уже в полной темноте, но на чужой телеге, запряженной волами. В первый миг показалось, что она нагружена сеном, но незнакомые мальчишки начали споро вынимать из него берестяные короба и выставлять неподалеку от кострища. Купец заглядывал в каждую, наскоро убеждаясь, что обману с товаром нет, напоследок напомнил помощникам:
— Сено свалить не забудьте!
Те легко вывернули наружу объемистый, но легкий груз, запрыгнули на телегу и неспешно укатили, поскрипывая несмазанным колесом.
— Груз, считай, золотой, — предупредил моряков Любовод. — Золотой и хрупкий. Треть цены в нем — ваша, за вино ачмасское выкупленная. На Мамку к передней стенке укладывайте. И сперва сено на дно накидайте! — Купец подошел к костру, уселся в траву: — Ног вовсе не чую… Снедь есть какая в лагере?
Приказчик налил в деревянную миску мясной похлебки, сваренной из сушеного мяса, принес, дал хозяину в руки. Пододвинул полотняный мешок с сухарями.
— Чего, рыбы не половить было? — недовольно буркнул купец.
— Ты же знаешь, хозяин, в разных землях нравы разные, — виновато оправдался приказчик. — А ну за ловлю откуп платить положено? Мы уж опосля, вдали от глаз брюхо потешим.
Любовод вынул из украшенного золотыми наклепками чехольчика ложку, принялся хлебать варево и, лишь доев последнюю каплю и облизав столовый прибор, сообщил:
— Неладно здесь, други. Наш товар не в цене, свой интересный товар местные от нас прячут, не продают. Оттого выручки у нас никакой нет, и вида на нее еще меньше. Мехов, что за полцены впихивают, я брать не хочу, на них не наваримся, а зеркала свои прозрачные здешние мастера токмо для себя творят. Мало того. Хоть трюмы у нас и пусты более чем наполовину, ан в казне прибытку, считай, нет вовсе. Три четверти серебра в сталь вложена, в клинки да рогатины, что во всех концах света ценятся. А здесь, как по уговору, ни единого брать никто не захотел. Ни купцы солидные, с коими знакомство свел, ни покупатели обычные, что на торг приходили. Как мыслите, что делать ныне надобно?
— Оставь, хозяин, чего там, — ответил за всех Малюта, кидая в огонь подобранные с земли травинки. — Коли в такую даль забрались, надобно до конца пройти, прибыток отыскать, земли посмотреть. В походе мы недолго, назад никто не просится. Лучше поздно в шелках вернуться, чем рано в рубище. Верно говорю?
— Верно, верно! — отозвались несколько моряков и варягов.
— Посему дальше нас веди, Любовод, — подвел итог Малюта. — Верим.
Собрав нераспроданный товар и задраив трюмы, команды переночевали на краю торгового поля, изредка поглядывая на непривычно яркий аквамариновый шар и золотое лицо дочери великого Раджафа, а поутру уселись за весла и двинулись дальше вглубь неведомых земель.
Первый день прошел совершенно впустую. Как это нередко бывает, река разлилась в пологой низинке, превратив ее в болото, и, кроме комаров, за не???
Но уже утром второго дня за излучиной реки открылось поле с пасущимся на нем коровьим стадом. В полуверсте от берега стоял холм, почти правильной круглой формы с плоской вершиной, сплошь заросшей яркими цветами.
— Ты, ведун, среди нас самый опытный, — с усмешкой заметил Любовод, — тебе и идти. Хочешь — с невольницей, хочешь — с варягами. Я на тебя надеюсь.
В этот раз Олег чувствовал себя более уверенно — но толку это принесло мало. Остановив волокущего за рога козу, взлохмаченного старика, ведун попытался выяснить, кто в городище за старшего, но опять услышал знакомую мутотень про туктоны, Раджафа и просьбы, которые тот обязательно услышит. Отпустив старого жителя, Олег перехватил женщину помоложе, но в ответ на предложение поговорить про товары та сразу замахала руками, ссылаясь на недавний торг, что случился совсем рядом. Так и вернулись ведун с Урсулой без всякого толка.
— Может, и вправду на торгу потратились? — пожал плечами Любовод, выслушав отчет. — Ладно, давайте дальше двинемся. В следующий раз я сам с тобой отправлюсь…
Этот следующий раз случился в полдень нового дня. Будута углядел холм с плоской вершиной, когда ладьи едва не ушли в новый поворот, приняв поле за обычную естественную прогалину. Но городище было — просто стояло верстах в трех, сливаясь с зелеными горными отрогами на горизонте.
