Ашир, подсевший к играющим, чувствовал у себя за пазухой приятный холодок металла. Знатоки из команды кольцеискателей по одному отсеивали «пустых».
– Выходи из игры, ты пустой!
– И ты выходи! И ты…
Когда в кругу осталось шесть человек, поисковики стали более внимательно приглядываться к сидящим. Они щупали пульс у кольцеобладателей, развязывали тесемки их воротников, смотрели, не учащеннее ли обычного бьется жилка у шеи, прикладывали ухо к сердцу… Иные для смеха даже заглядывали в рот, в уши. Играющие безропотно выполняли все, что от них требовали. Таковы условия «Чеке-чеке».
Своей кульминации игра достигла, когда в кругу осталось четыре, потом три и наконец два человека – Ашир и Мовлям. У кого же кольцо? Болельщики и игроки застыли в напряженном молчании. Кольцеискатели долго и шумно советовались между собой, проницательно поглядывали на улыбающегося Ашира и внешне спокойного Мовляма. Их лица были безмятежны, хотя кольцо лежало за пазухой у кого-то из друзей. Предводитель подошел к Аширу, положил ему руку на плечо.
– Я, Ашир, положил бы чеке тебе… В знак уважения. Ты, как гость, редко дома бываешь… Но у тебя его нет! Чеке у Мовляма!
– Ошибся, оно у меня, – и Ашир, достав из-за пазухи чеке, передал его эмину.
Толпа ревела, восторгаясь выдержкой и самообладанием Ашира.
Еще не раз Аширу отдавали кольцо, и всякий раз дотошные противники, съевшие собаку в этой игре, не смогли угадать, что оно у него. Он сидел как ни в чем не бывало, на лице его не дрогнул ни один мускул.
– Вот не знал, что ты такой! – восхищался после Мовлям. – С чеке я усидеть не могу. Выдаю себя тут же… Если даже знаю, что оно у соседа, меня все равно дрожь бьет. Да что я… Забыл, что ты артист.
– Это роли не играет. В тот момент я думаю о чем-нибудь другом, – раскрывал Ашир свой секрет невозмутимости. – Просто забываю, что чеке у меня…
Ашир принес своей группе внушительную победу, посрамив отменных игроков в «Чеке-чеке», считавших себя проницательными психологами. Он уже собрался было проведать жениха, но болельщики потребовали:
– Пускай Ашир сыщиком побудет! Прятать – не искать!..
Таганов согласно кивнул головой. Теперь он не спускал глаз с предводителя кольцеобладателей. Тот долго обходил своих игроков, но по напряженному выражению его лица Ашир чувствовал, что кольца он пока никому не оставил. Видно, сбивал противников с толку и раздумывал, у кого же спрятать. Предводитель аккуратно и старательно запускал руку в карманы своих товарищей, но после пожилого дайханина, пятнадцатого по счету игрока, он стал проделывать все это не столь усердно. Его движения сделались торопливыми, в них появилось что-то напускное, наигранное. Это не ускользнуло от Ашира.
Так же внимательно Ашир следил и за эмином, который чуть замешкался у пожилого дайханина. Никто не обратил на это внимания, но от острого взгляда Ашира ничто не скрылось. Когда пришел черед Таганова искать, то он молча подошел к пожилому дайханину, сел напротив него и пристально посмотрел ему в глаза. Тот часто заморгал, у виска слегка забугрилась синеватая вена, по которой едва заметными толчками заходила кровь. Дайханин весь внутренне напрягся, но огромным усилием воли старался подавить свое волнение.
– Чеке у вас, почтенный! – Ашир, как положено по правилам игры, легонько хлопнул дайханина по плечу.
Еще одиннадцать раз прятали чеке, и всякий раз Ашир безошибочно отыскивал его. Люди от удивления покачивали головами. Такого игрока, невозмутимого и проницательного, не встречали на своем веку даже видавшие виды аксакалы.
– Да что он, колдун, что ли?
– На два аршина под землей видит…
К Аширу подвели упитанного барашка, но игроки отказались от приза, отдали его для свадебного угощения.
Затем Ашир и Мовлям направились в дом, к молодежи, окружившей молчаливого жениха. Парни тормошили его, и Нуры под шутки и остроты придумывал небылицы о том, как яростно хлестал женщин и как они причитали от боли. Заметив Ашира, он вздрогнул… «Принесла тебя неладная на мою голову, шпион!» – подумал Нуры.
Тем временем женщины готовили брачную постель в отдельной юрте, куда вскоре с женихом ввалилась вся шумная ватажка.
И началось уморительное представление. Теперь пришел черед невесты доказать свое умение и силу. Айгуль, ловко и быстро развязав кушак, принялась стаскивать с Нуры сапоги. Обувь обычно стараются надеть тесноватую. Жениху не остается ничего, как соблюсти и этот обычай. Не захочешь – заставят. В свадебный день за ним глаз да глаз, не отвертишься.
Айгуль пришлось попотеть. Дружки жениха, весело гогоча, переглядывались: старались не напрасно, когда натягивали на ноги стонущего Нуры тесные сапоги. Иные озорные женихи, чтобы подольше позабавить окружающих, упирались пальцами в носок сапога. Тогда невесте приходилось совсем туго. Но Нуры пожалел Айгуль, с которой и без того пот катил в три ручья.
Невеста с большим трудом стянула один сапог, а затем легко, видно, наловчившись, и второй. Неожиданно Айгуль с размаху треснула сапогом по голове Нуры и под неистовый вопль дружков вторым запустила в смеявшегося Мовляма, заводилу и организатора тоя: вот тебе твой пай – доля за потеху над невестой.
Никто не заметил, как побледнел Нуры. Невеста, по обычаю, могла ударить сапогом жениха, но где это видано, чтобы такой знак внимания уделить другому, хотя бы и двоюродному брату… Неужели между Мовлямом и им, Нуры, она не видит никакой разницы?! Почему Айгуль так поступила? И ревность удушающим жаром заполонила сердце Нуры. «Она не любит меня! На тое она смотрела на Мовляма, на Ашира, только не на меня».
На третий день Ашир Таганов уже собрался в дорогу. Он заехал за Мовлямом, решившим податься в Ашхабад, чтобы служить во взводе Таганова. В одной из комнат Мовляма теперь поселились молодожены, в другой оставалась мать Мовляма. К приходу Ашира Мовлям уже стоял в дверях принарядившись, его озабоченная мать, опечаленная новой разлукой с сыном, горестно вздыхала; навстречу Аширу вышли задумчивый Нуры и смущенная Айгуль, чуть прикрывавшая лицо пуренджеком. Ашир на какой-то момент задержал острый взгляд на молодой жене Нуры, хотел что-то сказать, но промолчал, и она поняла его красноречивое молчание. Подружка Айгуль, сестра Ашира, не раз говорила ей: «Ашир любит тебя, очень давно… Он робеет перед тобой. Если бы он не знал, что ты любишь Нуры, он бы вел себя иначе…» И сейчас по глазам Ашира Айгуль прочитала: «Я приехал на твою свадьбу, Айгуль… Люби Нуры, хотя он и басмач…» «Не обижайся на нас, Ашир, прости Нуры», – казалось, отвечала Айгуль Аширу. Эти переглядывания не могли остаться незамеченными Нуры, который обо всем догадывался.
Неуклюже пошутив насчет медового месяца, Ашир спросил Нуры:
– Чем думаешь заниматься? Не хочешь в мой взвод?
– А Айгуль куда?
– Ее тоже пристроим…
– Спасибо, Ашир. Осяду-ка я в Конгуре… Буду пахать, сеять… Заработанное потом отдает, говорят, медом…
