Курреев действительно накурился опиума. Однако эмиссар не подозревал, что происходило в тот момент на душе Нуры, принявшего для храбрости изрядную дозу наркотика. Нечеловеческого напряжения стоила ему эта игра. Иного выхода у него не было – страх, извечно точивший его душу, подстегивал плетью. И Курреев, зная свою трусливую натуру, порою до тошноты презирал себя, но еще больше, с глухой яростью, до одури, ненавидел тех, кто стоял над ним, повелевал им, ибо они всегда вызывали в нем чувство трепета и гнетущего унижения. Он все чаще вспоминал своего отца, все чаще виделись его неестественно, как мелкие монеты, округленные глаза, то панически бегающие, то застывшие в ужасе, а в ушах все чаще раздавался его по-бабьи испуганно-визгливый голос или нервный, угодливый смешок. Только его, родного отца, винил Нуры в своей трусости: все от породы, яблоко от яблони недалеко падает…
…В Мерве, у зеленого базара, по соседству с караван-сараем, в кирпичном доме, где жили братья Какаджановы, было душно и жарко. Его удивило, как много там мух. Жирные и полусонные, они бесшумно летали по всему дому, засиживая старинную массивную мебель, стены, белые занавеси на окнах. Но больше всего Нуры поразило то, что братья не замечали, как мухи, облепив их наголо выбритые головы, садились на лицо, у влажных уголков губ. Лишь однажды старший Какаджанов, Беки, вяло махнул рукой, будто не отгонял, а, наоборот, приманивал их к себе.
Братья со стороны походили на загипнотизированных кроликов, а Курреев, с которым они встречались и раньше, всем своим видом напоминал удава, готового проглотить их живьем.
– Как можно?! – Беки опомнился первым. – Мы сразу… двум хозяевам. Каждый день ждем, когда нас прибьют…
– Кому нужны ваши заячьи души? – Курреев прихлопнул муху, севшую ему на шею.
– Два хозяина – это многовато, – продолжал канючить Беки. – Да нет у нас этой типографии! Я еще тогда говорил… Отпечатали с грехом пополам десяток-другой листовок… Чекисты накрыли станок, а нас Аллах уберег…
– Типография-то была? Ну, станок этот самый!.. – Курреев бросил дохлую муху под ноги, на ковер, и почувствовал тупую боль под животом, на лбу выступила испарина… Надо уходить, заметут еще. Заметив, как Беки с любопытством уставился на него, Нуры зло передразнил Какаджанова: – Два хозяина, два хозяина! Надо будет, и третьему будете служить. Советам! Не хотите?.. У них джигиты посмелее. Только меня слушайтесь! Иначе, – Каракурт выразительно ткнул указательным пальцем в горло, – иначе никому служить не придется. Чтобы завтра к вечеру все бумаги мне выправили. Какие, я скажу… Только сюда я больше не приду. Бумаги принесете сами. Куда, я дам вам знать…
Насмешливый голос Кейли вернул Курреева издалека.
– Эй, Нуры, пей кофе! Тебе нездоровится? Или вздремнул?
– А-а-а… – вымученно улыбнулся Курреев. – Мне что-нибудь покрепче…
– Есть водка, вино крепленое. Может, джина хлебнешь?
Кейли весело хлопнул в ладоши – в дверях вновь закорючкой возникла фигура слуги. Он даже обрадовался, что Курреев сам попросил спиртного: выпивший человек скорее сболтнет то, о чем хотелось бы умолчать трезвому. Слуга тут же поставил перед ними два стакана с джином – для Кейли разведенный с тоником, для Нуры чистый.
– Я привез целый санач
[20]
новостей, – Курреев хлебнул из стакана и, не сводя глаз с англичанина, продолжил: – Такие вам и во сне не приснятся…
– Давай выкладывай. – Кейли, оскорбленный снисходительным тоном агента, заерзал на месте: «Питекантроп несчастный! И где так складно лаять научился? Недавно еще у Джунаид-хана бессловесным столбом торчал… Погоди ж, прохвост, проучу я тебя!» И все же эмиссар спокойно повторил: – Выкладывай, Нуры… Послушаем, чего стоят твои новости.
– Боюсь продешевить, шеф. Знать хочу наперед, сколько отвалите мне за работу… Я мог голову потерять.
– Кота в мешке не покупаю. Мы никогда не обижали своих. Слово джентльмена!
Курреев бережно достал из хорджуна увесистый сверток, завернутый в темный платок, развернул не спеша – там были бумаги, газеты, листовки, – аккуратно разложил их на три отдельные стопки и многозначительно посмотрел на эмиссара.
– Вот, шеф, – Курреев протянул три листа, испещренные в два столбца только одними именами. – Тут все двести восемь членов подпольной организации Мерва… Многие в список не вошли. Верховодит ими Тайный комитет из семи, точнее, из девяти членов. Имена семерых обведены зеленым…
– Программа организации? – Кейли вперился глазами в список.
– Есть и программа. Вооруженное восстание в Мерве. Раз. Одновременно за оружие берутся в Ашхабаде, Теджене, Хиве, Кизыл-Арвате, Ташаузе и на западе Каракумов. Перебить всех русских, большевиков в первую очередь, распустить Советы. Это два. Провозгласить буржуазную автономию под протекторатом Великобритании. Это три…
– Всё подполье сформировано в организации? Или только в Мерве?
– Только формируется… Тайный комитет курьеров разослал, создают подпольные организации по всему Туркменистану.
– А оружие, боеприпасы?
– Есть кое-какие остатки… Не густо. Ну, надеются, что друзья-англичане помогут, – Курреев подал два лощеных листа. – Вот тут программа организации и ее ближайшие задачи…
– Кто глава? Имя?
– Да… – спохватился Курреев. – Имена двух членов Тайного комитета держатся в строгом секрете, они у большевиков работают. Один из них устроен в Ашхабаде, в одном государственном учреждении. Он глава, имени его я не знаю. Его настоящего имени, говорят, не знают даже члены Тайного комитета. Все указания исходят от братьев Какаджановых.
– Как построена организация? Ее структура? – Кейли, услышав фамилию Какаджановых, почему-то подумал о Чокаеве: «Почему это казах расспрашивал у Джапара Хороза о братьях?»
– А-а… разбиты на семьи. В каждой по шесть человек – это ядро организации. Все шестеро необязательно знают друг друга, но каждый знает вожака семьи. Вступающий в организацию обязуется завербовать по три новых члена. В организацию принимают очень строго… Провалов опасаются. Прием новых членов проходит торжественно, новички клянутся на Коране и маузере… Вот и сама присяга, – Курреев развернул лист бумаги.
Пока Кейли просматривал присягу, Курреев готовил новые.
– Вот, шеф, газета подпольной организации, ее листовки. Это во второй раз типографию создают, а первую чекисты накрыли. Да обошлось, никого арестовать не сумели. А эта типография солидная, чекистам до нее не добраться.
Кейли, не скрывая своего восхищения, радостно потер ладонями, нетерпеливо вырвал из рук Нуры газету.
– А солидность требует денег, – продолжал Курреев. – За спасибо никто под чекистские пули лезть не желает…
– Говори, сколько?.. Не тяни жилы.
– Вот, расчеты у меня тут. Точные, без дураков. Члены Тайного комитета считали… К примеру, для членов Тайного комитета, а их девять, по двести фунтов стерлингов каждому ежемесячно. По сто фунтов для содержания лошадей, корма… Много затрат на подпольную типографию, на содержание двух журналистов, печатников, на приобретение станков, шрифта, за аренду помещения… Вот тут счета. Одна только покупка бумаги обошлась в переводе на английские деньги в четыреста шестьдесят два фунта стерлингов. Ведь бумагу свободно не купишь, только за взятку…
