В 1995 году я воевал в 166-й Краснознамённой мотострелковой бригаде под командованием Героя России генерал-майора Булгакова, сначала в сапёрной роте, а затем в разведке. Начальником разведки бригады был Герой России подполковник Касьянов, а командиром разведроты — Герой России майор Баталов.
8 ноября 1999 года погиб подполковник Касьянов Илья Анатольевич, мой друг и крёстный отец моим сыновьям. 15 ноября его похоронили, а 21-го я был в Нижнем Новгороде. Хотел снова попасть в разведку. Сначала меня хотели отправить в миномётную батарею, но я отказался. Сутки-двое подождал, когда будут набирать в разведку, и мой черёд настал. Я на то время мог делать выбор, так как был награждён орденом Мужества за первую кампанию. Стали набирать в 84-й отдельный разведбатальон. Подошёл к полковнику, показал личное дело и сразу, без разговоров, он записал меня в списки батальона. Рано утром нас подняли, накормили, дали сухой паёк, загрузили в машины и — на взлётку. Через несколько часов мы были в Моздоке, там нас уже ждали ребята из батальона на БРДМ.
На место дислокации ехали ночью, через горный перевал. Шёл снег, было чертовски холодно, но мы знали, куда едем, не на курорт. Приехали в расположение батальона — и там дождь со снегом, сырость, грязь и темнота.
Нас построили и начали распределять по ротам. Командир РДР капитан Гагарин узнал, что я воевал в 95-м году, и забрал меня к себе в роту. Пришли в роту, там меня приметил Пётр Ерохин, я, конечно, рассказал о себе, чем занимался, что могу делать. На следующий день мне сделали проверку — мои действия при захвате в плен. Ребята посмотрели и сказали: «Берём в свою группу». Стояли в это время в районе психбольницы. Вскоре сменили место дислокации, переехали под Алхан-Калу, расположились вдоль речки недалеко от дороги.
«Романтики в разведке очень мало…»
Антон Ширинский, старший радиотелеграфист-разведчик, ефрейтор:
— Срочную служил на финской границе в Калевальском погранотряде. Оружие знал хорошо, был выносливым, т. к. на границе практически каждый день ходил по 30–40 км. Но боевого опыта никакого не было. Приехал в батальон 28 ноября. Партия контрактников приехала большая, и сначала к нам отнеслись недоверчиво. Нами сразу же занялся старший лейтенант Соловьёв: объяснял основные правила разведки. Но всё приходит с опытом… Меня назначили связистом в группу Соловьёва.
Первый раз мы вышли в поиск 9 декабря, и я понял, что романтики в разведке очень и очень мало. Рация весит около 15 кг, плюс столько же БК (боекомплект — авт.). Но ничего опасного в этом поиске не произошло. Ходили всю ночь где-то перед Грозным. Устал жутко. После этого похода сел шить себе разгрузку.
«Разбудил меня пинок по рёбрам…»
Дмитрий Сергеев, пулемётчик разведдесантной роты:
— После вторжения боевиков в Дагестан уволился с работы и поступил на службу в армию по контракту. На пересыльном пункте попросился в пехоту, но направили в разведку. В 84-й разведбат прибыл, когда он ушёл из-под Серноводска и стоял возле какой-то кошары.
Дебют в батальоне не удался… Меня назначили старшим на НП, расположенном возле разбитого тригонометрического пункта. Там находилась единица бронетехники в капонире и отделение личного состава. До наступления темноты осмотрел впереди лежащую местность и заграждения, обозначил ориентиры и дистанции до них, а заодно пристрелял из подствольного гранатомёта арык, как наиболее вероятный путь подхода противника. Определив вахты и проверив установленную дальность на прицелах гранатомётов, с чистой совестью завалился под броню спать до трёх часов, предварительно дав указание молодёжи попусту патронов не жечь.
Разбудил меня пинок по рёбрам, после которого я лицезрел старшего лейтенанта Соловьёва с группой товарищей. Он открыл мне глаза на то, кто я есть, и в доверительной беседе поведал, что после того как НП не вышел вовремя на связь, и на сигналы не отзывался, они решили, что нас уже перерезали, а посему подняли группу и ночью помчались выручать тех, кого ещё можно, где и нашли всех в целости и сохранности, правда спящими. Ответить мне ему было нечего…
К счастью, вскоре пришло пополнение из ребят, с которыми можно было отправить в лучший мир половину населения Чечни, и меня включили в группу Петра Ерохина. Но до этого, во время передислокации к Закан-Юрту, пришлось потрудиться в качестве механика-водителя БТР.
«Ждать ребят было тяжело…»
Николай Оксененко, старший водитель БРДМ разведдесантной роты:
— В батальон я прибыл с первой волной контрактников. Когда ехали в батальон, практически все, кроме пары десятков непьющих, были пьяные. Кричали, что боевиков шапками закидаем, а в результате через несколько недель увольнялись.
Познакомился с ребятами. Юра Курилов стал пулемётчиком на моей машине, Саня Серегин — пулемётчиком в группе.
В начале октября привезли нас в батальон. Какой-то офицер в маскхалате распределял, кому в какую роту, вот так я и попал в РДР.
У молодых срочников взяли автоматы, посадили нас в машину и поехали в роту. Капитан Гагарин, командир роты, определил меня на машину БРДМ. Командиром машины был Коля Зацепилин, Юру Курилова взяли в группу, и я ездил сам.
На боевые вначале я не выезжал, а если когда и вывозил группы, то ничего опасного для меня не было, все равно ждал ребят на каком-нибудь блокпосту. Правда, ждать возвращения группы было очень тяжело морально.
А вообще водилы были типа второго сорта. С нами никто не советовался, мы же в группы не входили, только тушёнку на халяву жрали. Отношение к нам поменялось после Дуба-Юрта.
«Пролежать три часа на льду…»
Пётр Ерохин, старшина:
— На задания мы ходили через день. Случалось, ребята жаловались: «Вот, порожняком ходим, лежим по три часа во льду, а результата нет». Но разведке и не надо, выпучив глаза, стрелять куда попало.
Самое сложное — вот так пролежать три часа на льду или холодной земле. В разведке рутины — 90 процентов, но нет пустых выходов. Отрицательный результат — нет «духов» — это тоже результат, значит, этот квадрат чистый.
«Не лезь не в своё дело, лейтенант…»
Геннадий Бернацкий, командир взвода, старший лейтенант, кавалер двух орденов Мужества, награждён двумя медалями «За отвагу»:
— В Чечню я ушёл 20 октября. Срочную служил в десантно-штурмовой бригаде ВДВ, затем — в моторизованных спецчастях ВВ. Один знакомый, связист помог восстановиться в армии, в разведбате. Как раз уходил «пиджак», была вакансия замполита роты. А тут, в августе, как раз и завертелось — война. В штабе дивизии мне предложили: «Командиром разведдесантного взвода пойдёшь?». Я пять лет служил до этого взводным, и согласился. — «Из Чечни вернёшься — утвердим на должность зам. по воспитательной работе командира роты».
Летели — полный борт Ил-76 контрактников. Через двое суток, на вертушках, с двадцатью контрактниками был уже в батальоне. Батальон суток за двое до нашего приезда ушёл на Сунженский хребет. Догнали.
