— «Михей», я «сотый», приём…
— «Центральный», «Центральный», я — «Фаланга», приём.
— Я слышу тебя, слышу.
— Дай три красных ракеты, чтобы себя обозначить, приём.
— Я — «сотый», встречай «Арала». Обозначьте друг друга! Договоритесь об обозначении…
— «Центральный», я «Фаланга», как слышишь? Приём.
— Вы где находитесь?
Голос Кучинского:
— Два «двухсотых»…
— «Первый», «первый», я — «сотый».
Голос генерала Вербицкого:
— Сколько до вас примерно? Где вы находитесь? Я вижу свечение фонарика.
— Это не мы! Я сейчас дам зелёную ракету, наблюдай! Приём.
— Тебя понял!
— «Центральный», я «Фаланга», что делать броне? Она сейчас может уйти в другую сторону.
Митрошкин:
— Броне стоять на месте! Броне стоять на месте!
— Я понял: броня будет стоять на месте и обозначит себя двумя красными ракетами.
— Не надо себя пока обозначать. Занять круговую оборону!
— Я понял.
— «Сотый», я «первый», дай зелёную ракету!
— Даю зелёную ракету, наблюдай!
— Вижу красные габариты машины!
— Бери «двухсотых» и выходи вниз. Как понял?
— Тебя понял.
— Я иду на фонарь!
— Это не наш фонарь!
— Понял, понял тебя!
— «Одиннадцатый», как понял? Приём. Я — «сотый!» Дай зелёную ракету!
— Понял, даю зелёную ракету!
— «Центральный», я «Фаланга», на приёме.
— С кем пошёл наводчик-артиллерист?
— Он пошёл с «Байкулом», который остался на вершине.
— «Байкул» сидит на вершине в окружении.
Митрошкин:
— Передай Байкулову: надо выходить из окружения, потому что перед нами чичики, они нас не пускают, нас держат!
— Я понял.
— «Центральный»…
— «Сотый», я «одиннадцатый», видел ли ты мою зелёную ракету?
— Да, видел.
— «Центральный»? Я «шестой». Что нам делать? Что нам делать?
Близкий густой треск автоматных очередей…
— Понял тебя, понял…
— Я «сотый«…Останови машину, я сейчас к ней спущусь!
— «Сотый», я «второй», приём. К кому идёт эта машина?
— Эта машина по дороге идёт ко мне.
— За мной эта машина подъедет? «Сотый», я «второй». Будет нам машина или нет? (это радист из рассеянной группы, там не могли тащить раненого).
— Вы находитесь на дороге?
— Мы на небольшом отдалении от неё.
— Назови свою фамилию…
— Я рядовой Черошкин.
— Ты из какой группы?
— Первая и вторая группа.
— Это которые на сопке сегодня сидели? (с 29 на 30-е декабря). Выдвигаетесь к броне. С тобой есть раненые?
— Два «двухсотых» и один раненый.
— Броня от тебя далеко?
— Метров четыреста-пятьсот…
— Ты в состоянии двигаться?
— Я-то да…
— Выдвигайся, выходи на наши войска. Они прямо перед нами. Видишь свет? Как выйдешь на окраину, дай зелёную ракету. Они прямо перед нами, как выйдешь из посадки, дай зелёную ракету. Как понял? Приём. «Фаланга!» Я «сотый». Как увидишь зелёную ракету, выйди, помоги ему эвакуировать раненых. Там вышла рассеянная группа. Я «сотый». Сейчас выдвигается к посадке, его позывной «второй», с ним два «двухсотых». Как выйдет на окраину зеленки, дай зелёную ракету! — голос Митрошкина.
— «Сотый», я «второй». Куда вести группы — первая и вторая. У нас два «двухсотых» и один «трёхсотый».
— Ты их эвакуировать можешь? Работай позывным «Ревизор», тебе ещё раз говорю! Ты можешь сам их тащить? (Митрошкин объединял рассеянные группы и давал им новые позывные — авт.).
— Мы всех забираем и начинаем движение вниз, движение здесь очень медленное.
— Я понял тебя, «Ревизор», начинай движение очень медленно, иди по дороге.
— Я «шестой». Где находишься ты?
— Я не скажу! Уходите, кому сказал?
— «Фаланга», броня за «двухсотыми» идёт с фарами…
— «Ромашка», я — «Центральный», приём.
— Я «Ромашка», слышу тебя, — голос старшего лейтенанта Соловьёва.
— Броня выдвигается с включенными фарами.
Митрошкин:
— Хватит болтать, хватит болтать! Заткнитесь в эфире! Работайте в эфире по моей команде! Со мной находятся следующие группы: «Михей», «Арал», группы «Ревизор», «Ромашка». «Ревизор» выходит из зелёнки, а «Ромашка» идёт на броню!
— Нам отходить или нет? — Соловьёв. (Он вытаскивал двоих раненых — авт.).
— Ты идёшь по хребту или по лощине? Обозначь себя ракетой, любой!
— «Арал», я «сотый», приём. «Арал», это по тебе стреляют?
— Справа…
— Это чичики… Внимание! Никому ракетами не отвечать! «Туча» с тобой? Всё, выходите, ребята… «Арал», я тебя видел, ты мне больше не нужен, спускайся, все.
Голос Митрошкина:
— Нет, не работает… (треск рации). Ко мне вышел «Байкул», который был там на высоте, и с ним два «двухсотых» и один «трехсотый».
— Вас понял. Приём, — чей-то интеллигентный равнодушный голос.
— Я всех сейчас пересчитаю и вам доложу. Всё, находимся в радиомолчании. — Митрошкин.
— «Сотый», я «Ромашка»: тяжелого отправили… В разведбат раненого отправили. Нахожусь у сопки, по которой зашли, с одной бронёй, и пять человек со спецназа, остальные «Ромашки». Со мной сапёры, что нам делать? — старший лейтенант Соловьёв.
— Сейчас уточним, подожди.
— «Сотый», я «Ромашка», я спустился, обозначь, куда мне идти! Я нахожусь внизу, как указывал. Справа, откуда мы пришли, бугор, там работает снайпер, на броне раненый, и в группе спецназа тоже есть раненый. Будьте осторожны!
— Броня, броня! Я «сотый», приём!
— Я «Фаланга»!
— «Передай, что «Муха» с группой раненых выдвигается к нему навстречу. Там, где была группа, как себя обозначала, слева от тебя, сопка. «Муха» выдвигается!
— «Муха», «Муха», от меня «Муха» идёт! — чей-то голос.
Картину той ночи дополняют сухие строчки из составленных позднее документов…
Из наградных листов:
