Книга Реквием по шестой роте, страница 36. Автор книги Владислав Владиславович Шурыгин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Реквием по шестой роте»

Cтраница 36

Во дворе у входа в комендатуру топчется пожилой чеченец. Он пришел узнать насчет пенсии. Денег он не получал уже года четыре. Только дочери помогали. Одна живет в Астрахани, другая в Полтаве. Но с началом войны все связи с ними прервались.

— Чеченцы никому не уэрят, — говорит он, составляя русское «в» из привычных чеченскому языку «у» и «э». — Ни боевикам, ни России, ни арабам. Никому. Нас все обманывали и бросали. Теперь каждый за себя. Вы думаете, здесь все за боевиков? Нет. Ваххабистов, — именно так он почему-то называет ваххабитов, — у нас не любили. Эти вообще выродки. У любого могли, что хотели, отобрать и убить. Для них свои только такие же ваххабисты.

Слушаю его жалобы, а перед глазами почему-то встают видеокадры трофейной пленки. Казнь русского солдата в центре Урус-Мартана. Оскаленные, ненавидящие лица толпы. Грязная брань, плевки. Упивающийся безнаказанностью палач. Интересно, этот дед тоже был среди «зрителей»?..

* * *

«Рай под тенью сабель!» — такую надпись я увидел в Урус-Мартане на стене бывшего «Исламского университета». Что это, фанатичный девиз молодых ваххабитов или вековая мечта горных тейпов, известных своей непримиримостью и жестокостью? И как вообще сочетается понятие рая и тень сабель? Нет в Коране такого понятия. Не мечтал пророк о таком рае. Это уже из другой религии. Рай под тенью штыков строил Гитлер. В таком «раю» хорошо тем, у кого есть оружие, и настоящий ад для тех, у кого его нет.

Листаю телефонный справочник города Грозного за 91-й год — одни русские фамилии. Только все руководство — исполком, горком, профсоюзы, роно, директора, заведующие — чеченцы. В 91-м Грозный был русским городом. К декабрю 94-го две трети русских бежали из Чечни, почти пятьдесят тысяч русских были уничтожены и пропали без вести. Оставшиеся жили фактически на положении рабов. Такой вот «рай под тенью сабель» устроил здесь Дудаев. Я спрашиваю себя, чем были виноваты перед чеченским народом все эти Ивановы, Самсоновы, Петренко, Акопяны, которые просто честно учили, лечили, работали на коренную нацию автономии. За что мстили им, за что их убивали, грабили, насиловали, содержали как скот?

БОГ ВОЙНЫ СМЕЛЯНСКИЙ

Командир сводного дивизиона стопятидесятимиллиметровых гаубиц «Мета» Владимир Смелянский невысок, подвижен и улыбчив. Его штабной «кунг» стоит буквально в нескольких метрах от позиций батарей дивизиона. С ним его делит начальник штаба майор Нодар Абуладзе — круглолицый, плотный «настоящий» грузин, как его в шутку охарактеризовал Смелянский. Третьим обязательным номером боевого расчета является невысокий худенький солдатик, которого все почему-то зовут «Малыш». У Малыша талант к математике. В считаные секунды он в уме делает сложнейшие вычисления и сам может рассчитывать параметры для стрельбы. Перед Смелянским карга Грозного и большая тетрадь. Тренькает телефон.

— «Столица», — откликается в трубку Смелянский. — Принимаю! Цель двадцать шесть ноль один. Пятьдесят четыре. Шестнадцать. Семь…

Для непосвященного — полная тарабарщина. Для знающего — яснее ясного. Пятьдесят четыре — номер квадрата в сетке по горизонтали, шестнадцать — по вертикали. Семь — место цели по «улитке».

Абуладзе готовит данные для стрельбы. Его пальцы стремительно бегают по клавишам вычислительной машинки. Ряды цифр ложатся на бумагу.

— Малыш, быстро на метео! Сними температуру и ветер.

Малыш стремительно выскакивает на улицу. Через несколько секунд возвращается.

— Минус три. Ветер — полтора.

Абуладзе быстро вычисляет поправки. Готово!

Смелянский поднимает вторую трубку:

— «Енисей», «Волга»! Цель двадцать шесть ноль один. Заряд уменьшенный. Фугасный. Взрыватель замедленный. Прицел триста восемьдесят один, уровень тридцать шесть, ноль. Основное направление правее один, двадцать. Четыре снаряда зарядить!

За стенками «кунга» над батареями эхом разносятся команды командиров взводов:

— …основное направление правее один, двадцать! Четыре снаряда зарядить!

— «Столица»! Ну что там по двадцать шесть ноль один? — торопится штаб.

— Готовы к стрельбе, — коротко докладывает Смелянский.

— Работайте!

Выполняю!

И тотчас Абуладзе командует в соседнюю трубку:

— Залпом огонь!

Слышно как звонко лязгают затворы, запирая золотистые тубусы зарядов в казенниках.

— …Триста тридцать три! — доносится до слуха. И все тонет в грохоте выстрелов.

— «Динамо», по цели двадцать шесть, ноль один, четыре снаряда в двенадцать тридцать одну, — докладывает Смелянский.

И его слова тонут в диком вое стреляющего по соседству дивизиона «Градов».

— Цель двадцать шесть, одиннадцать, — записывает Смелянский. — Координаты… Шестнадцать снарядов.

И вновь склоняется над тетрадью Абуладзе, рассчитывая данные для стрельбы, остро отточенным карандашом аккуратно заносит цифры в таблицу. Составляет формулы, выстраивает ряды цифр.

Идет боевая работа. И оружием в ней сейчас являются цифры. Поправка на влажность, переданная расчетам, подняла стволы на несколько «тысячных» (единица исчисления в артиллерии) к зениту. Поправка на ветер отклонила их чуть-чуть в сторону. И вот уже невидимые нити траекторий, скользя через дома и скверы, сходятся на далекой шестнадцатиэтажке. Нащупывают ее, цепляются за нее, берут в «вилку».

У гаубиц суетятся расчеты. Из ящиков достаются и выкладываются пирамидами снаряды и латунные тубусы зарядов. Заряжающие накручивают конусы взрывателей, специальными ключами выставляют их тип.

— Батарея! — разносится над позицией крик командира. — Цель двадцать шесть одиннадцать! Заряд уменьшенный!.. Прицел двести сорок семь. Уровень… Снаряд зарядить! Первый залпом, остальные по готовности! Батарея! Триста тридцать три! — И все тонет в залпе. Через мгновение из пыли поднятой залпом вырывается новый язык пламени, за ним еще один и еще — батарея ведет беглый огонь. Звенят отбрасываемые гильзы, лязгают затворы. Дрожит земля. Рвется воздух.

Время обеда, но отойти от пушек расчеты не могут. Почти непрерывно ведется огонь. Поэтому обед тащат в термосах на позицию. И там, в редкие минуты затишья, по одному, по два человека с расчета бегут к термосам и, торопливо навалив в котелки супа и каши, так же торопливо трусят к орудиям и прямо на станинах глотают обед.

— Батарея!.. — разносится над позицией.

И котелки составляются на ящик с зарядами.

— …Беглым! О-огонь!..

Когда стрельба стихает, суп уже покрывается коркой льда.

* * *

Вот уже неделю дивизион сносит позиции боевиков в Грозном. Снаряды приходится класть буквально в ста метрах от «передков» нашей пехоты. И это на дальности почти в девять километров. Мастерство артиллеристов удивляет и поражает. Впрочем, не нас одних. Боевики по-своему защищаются от артогня. Например, несколько раз, как только дивизион открывал огонь, «чечи» под шумок делали несколько выстрелов из миномета, по нашим передовым позициям. Тотчас в эфире поднимался шум, что артиллерия бьет по своим. Огонь прекращали, начинались разборки. И только когда несколько раз в воронках нашли концевики мин — стала ясна хитрость боевиков. Другой хитростью стала борьба с объемными боеприпасами. Боевики стараются держать на своих позициях разведенные костры, которые, по их замыслу, воспламенят детонирующую смесь до возникновения опасной ее концентрации. При одиночном применении «объемников» эта защита достаточно эффективна.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация