Вместо пролога
История эта невероятна, страшна и отвратительна, но все же я
расскажу ее, расскажу, как умею, не сгущая краски на грустном и оставляя
смешное. Мне, простой русской женщине, предстоит еще жить в моей стране, а
потому смеяться там, где обычно плачут, — единственный выход из любых
положений.
Глава 1
— «Смерть бродит близко, совсем близко. Вот-вот она зловеще
постучит в наши двери, войдет в наши дома», — громко прочитала я и
вопросительно взглянула на Артура: мол, ну как тебе цитатка.
Артур с видом человека, способного оценить любую умную
мысль, энергично закивал головой.
— Именно, — сказал он. — Пока обыватели надеются на то, что
некая черная сила благополучно перестреляет всех бизнесменов, ворюг и
политиканов, сила эта вполне может заинтересоваться самими обывателями. А если
даже и не черная сила, так сами обыватели способны уже на всякое. Без
содрогания поубивают друг друга. Легкая нажива — дело соблазнительное, а жизнь
человека теперь ломаного гроша не стоит. Таковы нравы нашего времени, —
философски заключил он, почесывая под мышкой.
Я не совсем поняла, к какой группе населения относит себя
Артур, но явно не к обывательской. К более солидным людям — бизнесменам,
приватизаторам и политикам — отнести его можно лишь на носилках. К культурным
слоям тоже. Интеллигенция капитулировала. Да и в той среде он был бы чужой. И
вообще: какими-то несовременными категориями я мыслю.
В общем, я причислила Артура к среднему классу, эмоционально
одобрила его комментарий и с удовольствием продолжила:
— «Мы живем под знаком смерти. Наш век прошел под знаком
смерти».
— Очень точно, — позевывая, подтвердил Артур. Я видела его
абсолютную искренность и полное со мной согласие. Однако минутой позже он до
обидного быстро переменил свое мнение. Узнав, что черпаю я столь значительные
мысли из собственных записей, Артур огорчился и разочарованно протянул:
— Ну-у, дорогая, не хочу тебя расстраивать, но чушь ты
несешь несусветную, да еще и с патетикой. Как только пришло тебе в голову
тащить всю эту заумь на страницы своего романа?
Учитывая, что страницы моего романа были исписаны подобной
«заумью» сплошь, от корки до корки, я взбеленилась и совсем уже собралась
одернуть этого нахала, этого зазнайку и невежу. Мне было что ему сказать, но
меня остановил телефонный звонок. Звонила добрая соседка.
— Чего она хотела? — лениво поинтересовался Артур, после
того как я повесила трубку.
— Чтобы ты полил цветник и набрал в ванну вода, — сердито
ответила я.
— То есть? — не понял Артур.
— А то и есть, что через час отключат воду на три дня, а
полы в библиотеке не мыты, на кухне гора посуды, сад не полит, дождя не
предвидится.
— Гора посуды стоит неделю, а воду отключат всего на три
дня…
Я вскипела, потому что вовсе не собиралась прощать ему
высказываний насчет романа.
— Отправляйся в сад, если не хочешь мыть посуду и полы, —
прикрикнула я, и Артур покорно отправился поливать цветы.
Как настоящий мужчина, он всегда выбирал самую легкую и
приятную работу.
Я же, подхватив ведро, резво помчалась в библиотеку.
Подоткнув подол, засновала по комнате, размышляя со шваброй в руках.
«Разве это справедливо, — думала я, пытаясь просунуть мокрую
тряпку между тумбочкой и колонной, — любой вздор, прочитанный в газете, приобретает
значимость и смысл, в то время как из уст человека близкого сама истина звучит
как глупость и ерунда…»
Должна сказать, что в библиотеке, комнате необъятных
размеров, жутко скрипучие полы. Я этого хотела, и я же сто раз пожалела о
содеянной глупости. Нет, ну как прав был половых дел мастер, когда упирался и
не хотел делать брак. Теперь эти полы скрипят так, что все добрые соседи знают,
дома я или нет.
Так вот, мою полы и вдруг слышу скрип у себя за спиной.
— Артур, ты почему бросил сад? — строго говорю я, выжимая
тряпку и набрасывая ее на швабру, но ответа не слышу.
Поворачиваюсь… и обнаруживаю, что в комнате, кроме меня, нет
никого.
«Полы скрипели только по направлению ко мне, обратно они не
скрипели», — подумала я, испытывая легкий озноб и некоторое шевеление волос.
На несколько секунд я замерла, прислушиваясь и не решаясь
сдвинуться с места. Из сада доносился жизнерадостный вой Артура.
— «А я бамбук, пустой бамбук, я московский простой бамбук»,
— сообщал он моим добрым соседям.
Как же надо орать, чтобы я услышала о том, какой он пустой,
даже в библиотеке! И кто внушил бедняге, что он имеет право петь?
Однако тошнотворный голос Артура придал мне уверенности, и я
решила вернуться к своему занятию, но очень скоро вновь услышала скрип. На этот
раз скрип удалялся. Я замерла, прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу. Ужас
схватил меня и не отпускал. Однако каким жалким и несущественным оказался этот
испуг в сравнении с дальнейшими переживаниями…
Но тогда я ни о чем не подозревала, хотя меня не покидало
плохое предчувствие. Во власти страха я хоть и бессмысленно, но все же водила
тряпкой по полу, дивясь собственному упрямству. В общем, кое-как прибрав в
библиотеке, я выбежала в сад, бросилась на шею Артуру и тут же поделилась
впечатлениями.
— Ты форточку открывала? — поинтересовался он, довольно
грубо отстраняясь от меня и ни на секунду не прекращая поливать камни и
бетонную дорожку вместо голландской розы сорта «Бигуль».
— Всегда так делаю, когда поднимаюсь в библиотеку, —
ответила я, скрывая обиду на такое равнодушие к чужой беде. — И лей,
пожалуйста, на розу, а не на камни. Они-то уж точно не завянут.
— Тогда понятно, откуда скрип, — продолжая поливать камни, с
важным видом произнес Артур.
— От ветра?
— Да. Солнце прокалило крышу, крыша прокалила комнату, а
свежий ветерок понизил температуру — и полы заскрипели.
— Солнце прокалило твою не очень умную крышу, — зло сказала
я и впервые подумала, что Артура пора бросать.
Не так уж он хорош, как я думала раньше, вот и розу мою
поливает кое-как, и разглагольствует не о том, и глуп, как все мужчины.
— Пойду погляжу на цветы перед домом, а ты не забудь про
гору посуды, — буркнула я и отправилась на улицу.
— Об этом знает любой грамотный человек, — крикнул мне вслед
Артур. — Ты физику учила?
