В общем, я вполне осознавала безнадежность положения и готова
была ко всему. Вот только жаль, Санька так и не увидит завтра утром моего
подарка: маленького трехколесного велосипедика со всякими новомодными
прибамбасами: часиками, электронной пипикалкой и черт еще знает чем.
Я уверенно подошла к двери, положила один сверок на пол, не
оглядываясь, но, слыша за спиной чужое дыхание, набрала код, подняла сверток и
вошла в подъезд. Тут же что-то холодное и тупое уперлось мне в спину и шипящий
голос приказал:
— Не двигайся, не делай попыток бежать. Бесполезно. Поняла?
— П-поняла, — с трудом удерживаясь на подкосившихся ногах,
подтвердила я.
— Три шага вперед, — приказал голос. Я послушно исполнила
приказание и услышала, как за спиной закрылась входная дверь. Подъезд
погрузился во мрак.
— Мне страшно. Чего вам надо? — на всякий случай стараясь
вызвать к себе жалость, промямлила я.
— Будешь сговорчивой, очень быстро узнаешь и останешься
жива.
— Буду сговорчивой, — торопливо пообещала я. — Только,
пожалуйста, отпустите меня поскорей. Мне надо к утру доставить маленькому
мальчику вот этот велосипедик.
Я, как птица крыльями, помахала свертками, крепко
обхваченными обеими руками.
— Какой велосипедик, идиотка, — не очень вежливо откликнулся
голос. — Хотя возьми, раз он тебе дорог.
Я понимала, что не от доброты душевной преступник проявил
уступчивость. Просто ему удобней, когда руки мои заняты.
— Выйдем из подъезда и без глупостей, слышишь?
— Слышу, слышу!
— Пройдем двор и тихо, как рыбка, сядешь в автомобиль за
углом, — жестко приказал преступник.
«Автомобиль! Как я была права! Хоть не живи на свете с такой
интуицией».
— Я не один. Будешь на мушке. Не хочешь пулю в затылок,
советую не дурить, — угрожающе закончил он и для убедительности еще сильней
ткнул в меня тем твердым и холодным, что держал у моей спины.
Думаю, не ошибусь, предположив, что это пистолет.
— Поняла? — уже мягче осведомился он. Я от души заверила,
что совсем не хочу получить пулю в затылок, и, кажется, он мне поверил. С тем
же пылом я заверила, что в жизни своей не дурила и не совершала глупостей, к
чему, пожалуй, он отнесся с некоторым сомнением.
— Пошли, — скомандовал преступник, довольно терпеливо
выслушав меня.
Я повернулась и лицом к лицу оказалась с тем молодым
человеком, который так упрямо трудился над моим шпингалетом всю ночь.
«Да, спасу нет от моей интуиции», — снова подумала я.
Должна сказать, что, несмотря на очень плохое освещение, а
может, и благодаря ему, на этот раз молодой человек показался значительно
старше. Он был уже не так свеж. Черты лица заострились и погрубели. Впрочем,
бессонная ночь, так плохо отразившаяся на мне, могла отрицательно сказаться и
на нем.
Выразительно скользнув взглядом по моему лицу, злодей
демонстративно положил в карман пистолет (я не ошиблась, это был именно
пистолет) и, не вынимая из кармана руки, сделал решительный шаг в сторону.
Пропуская меня вперед, теперь уже он приставил дуло к моему правому боку.
Было ясно, что именно так он собирается проследовать со мной
через двор, а потом по улице к автомобилю. Спрятанный в его кармане пистолет не
увидит никто, и даже встреть я на пути своего дядюшку, вряд ли тот заподозрит,
что мне грозит опасность. Кроме удивления и любопытства (с кем же это я чуть ли
не в обнимку иду), мой вояж с молодым человеком не вызовет у дядюшки никаких
других чувств.
С прискорбием сообразив, что теперь уже меня не может спасти
никто, я сделала шаг к выходу… Но чудеса на свете все же случаются. Я сделала
шаг к выходу… и в этот момент дверь распахнулась. На пороге выросли амбалы. Их
было двое, и своими пуленепробиваемыми лбами они заслуженно могли гордиться. Я
мгновенно смекнула, что «малыши» из охраны нашего дорогого банкира явились
шерстить подъезд. С диким воплем: «Спасите!» — я тут же рухнула на пол, а
злоумышленник перед лицом охраны остался стоять как вкопанный.
Немая сцена длилась секунды. Чтобы ускорить процесс, я
решила не ограничиваться криком «спасите», а сделать еще одно важное заявление:
— У него оружие, — без всяких угрызений совести «заложила» я
своего похитителя, после чего лбы молниеносно скрутили его и потащили на улицу.
Я не стала дожидаться развязки, а с неожиданной для себя прытью преодолела
лестничные пролеты и, побив все рекорды, легко справилась с замком дядюшки, что
было еще фантастичней, чем столь своевременное появление охраны банкира.
Впрочем, теперь, пребывая в полной безопасности, я
досадовала. Появление охраны уже не казалось мне своевременным, поскольку на
смену панике пришло любопытство. Оно мучило меня, не давая покоя.
«Как же так, я была в нескольких шагах от разгадки, а эти
лбы пришли и все нарушили. Если они сдадут моего преступника ментам, то как же
узнаю, что ему от меня понадобилось? — затосковала я. — И полная неизвестность,
чем весь эпизод закончится».
Надо сказать, что цепь неприятностей, вероятно, повредила
мои мозги, потому что из квартиры дядюшки легко просматривался и двор, и
ворота, и улица. Вспомнив об этом, я выбежала на кухню и жадно припала к окну.
Я увидела, как лбы, осмотрев, конечно, до третьего этажа
подъезд, проследовали обратно к воротам, а у подъезда остались стоять еще двое,
не жиже тех. Бросившись в комнату, выходящую на Гданьскую, я увидела банкира,
покидающего свой «Мерседес». Он был в сопровождении еще двух лбов, те же,
которые шерстили подъезд, стояли у ворот и крутили башками во все стороны, в
любой момент готовые ко всему.
Это было не так интересно. Как мучительно сложно пробирается
несчастный банкир в свою собственную квартиру, я наблюдала (с болью в сердце)
не раз и не два.
По-настоящему заинтересовал меня микроавтобус, стоящий за
«Мерседесом» банкира.
Точнее, не сам микроавтобус, таскающий за банкиром охрану, —
микроавтобус я тоже знала, как облупленный, — заинтересовали меня события,
разворачивающиеся около него. Мой неудавшийся похититель стоял рядом с этим
микроавтобусом и абсолютно миролюбиво трепался с тремя охранниками.
Я мучилась от невозможности определить тему беседы, но не
удивилась бы, узнав, что они попросту травят анекдоты, — так веселы и
безмятежны были их лица.
Это открытие поразило меня. Что же это за общество, где я
живу?! Неужели здесь есть управа только на честных людей, а воры и подонки
легко находят общий язык и вовсе не собираются друг друга ловить?
Конечно, в данный момент я не могу отнести к ворам и
подонкам охрану банкира, но кто знает, может, они, как и сам банкир, еще хуже,
потому что пекутся лишь о самих себе, и все, что им не угрожает, лично им —
безразлично.
