— И что ты собираешься делать? — испугалась Нелли.
— Жить, — сообщила я с оптимизмом приговоренного. — Просто
жить. Сейчас навещу Алиску, а потом отправлюсь в свою квартиру.
— Но это же глупо!
— А сидеть в Марусиной квартире и ждать, когда меня
пришлепнут, — умней?
Нелли не нашлась, что ответить. И никто не нашелся бы.
Кому-то нужна моя смерть. Ну что тут скажешь?! О том, что я жива, знали только
Маруся, Нелли и Клавдия. Ну, естественно, и я. Я не в счет. Маруся тоже. Нелли
тем более. Остается Клавдия.
— Неужели Клавка проболталась Нине Аркадьевне? — словно
прочитав мои мысли, спросила Нелли. — Поверить в это не могу.
— Я тоже, но другого объяснения не нахожу. Нелли почему-то
воспряла духом.
— Я всегда говорила, что Алиска неспособна на сильный
поступок, — тоном победителя заявила она. — Теперь сама видишь, что это Нина
Аркадьевна. Кроме нее, никого твоя смерть не колышет. Уж теперь-то ты видишь
сама.
Признаться, я пока не видела ничего, кроме того, что Алиска
лежит в реанимации. Вернее, это мне еще только предстояло увидеть.
Глава 14
Маруся знала, как обращаться с медработниками. Мы ворвались
в больницу с тремя сумками, доверху набитыми продуктами, но когда добрались до
третьего этажа, — реанимация располагалась там — продуктов с трудом можно было
наскрести на одну сумку.
Зато мы со всеми подробностями узнали точный диагноз Алисы,
узнали о ее самочувствии на данный момент, а главное, о самочувствии ее
спутника. Точнее, об отсутствии у него всякого самочувствия, потому что о
Владимире Сибирцеве теперь можно было говорить только в прошедшем времени. Он
приказал долго жить . Я тут же пожелала взглянуть на труп, и мне не отказали,
тем более что глядеть на него мог теперь каждый, кому не лень. Зрелище, должна
сказать, безрадостное, хоть он и мой враг. Совершенно голый и жалкий Сибирцев,
накрытый застиранной простыней, лежал на каталке. К его посиневшей ноге был
привязан номерок. Каталка — в ожидании медбратьев из морга — одиноко стояла
посреди коридора, и все старались обходить ее.
Я потопталась возле каталки, вспоминая, сколько ужаса
натерпелась от этого голого Сибирцева. Ну, не этого, конечно, а того, живого и
уверенного в себе. Думал ли он, тряся у моей спины пистолетом, что стоит
значительно ближе к смерти, чем я?
Нет, не думал. А уж о том, что умрет, если можно так
сказать, спасая меня, даже и не подозревал. И слава богу, потому что узнай он,
что должен умереть моей смертью, не задумываясь пристрелил бы меня там, в
подъезде.
Не испытав никакого удовлетворения, я покинула покойного и
отправилась взглянуть в прозрачные (лаза Алисы. Кто она, враг или друг, хотела
я прочесть в этих глазах. Лишь сейчас я поняла, как дорога мне эта бронзовая
статуэтка с куриными мозгами.
"Ну почему, почему я переоценила ее возможности? —
галопируя за Марусей по ступенькам вверх, думала я. — Неужели не ясно, что
Алиса неспособна на преступление. Она неспособна на него хотя бы потому, что
напрочь лишена самостоятельности.
Даже удивительно, как она сообразила завести любовника.
Наверняка кто-то надоумил. Но кто? Не Ольга же".
Я надеялась, очень надеялась получить ответы на все вопросы
сегодня, потому что уже знала, что Алиса останется жива, поскольку ликера
выпила мало. Врач уверял, что она пришла в себя и самочувствие ее вполне
сносно.
Содержимое нашей сумки подействовало на медсестер магически,
и мы с Марусей беспрепятственно проникли в палату интенсивной терапии.
Алиса лежала, опутанная какими-то трубками, делающими ее
похожей на космонавта. Лицо безжизненно и желто. Маруся бегло глянула на
несчастную, сказала: «Порядок!» — и побежала предлагать врачам свою помощь.
Точнее, мою помощь, поскольку, когда речь заходит о кошельке, Маруся становится
тверже скалы.
Я осталась в палате, не в силах оторвать глаз от лица Алисы.
В душу мою закралось сомнение. Я не могла поверить в оптимизм врачей — так
безжизненно выглядела моя подруга.
«Чувствует себя вполне сносно? Да жива ли она? — с болью в
сердце гадала я. — И давно ли врачи к ней подходили?»
Захотелось бежать в коридор и бить тревогу, но сомнения
разрушила сама Алиса. Она приоткрыла глаза и сквозь ресницы взглянула на меня.
Я вспомнила реакцию Клавдии и испугалась, что окончательно добью бедняжку своим
воскрешением, но Алиса улыбнулась и еле слышно произнесла:
— Со-ня… Со-неч-каа…
— Да, да, — встрепенулась я и схватила ее за ру — Говори,
говори…
— Я знала, что первой увижу тебя.
Я обрадовалась и в умилении залепетала:
— Да, да, я очень спешила…
Алиса судорожно глотнула воздух и неожиданно спросила:
— Сонечка, расскажи мне, как тут?
«Вот те на. Где „тут“? Что она имеет в виду?» — внутренне
насторожилась я.
— Ты уже видела ангелов? — продолжала интересоваться Алиса.
— Ангелов? — тупо переспросила я.
— Да, Сонечка, ангелов. Какие они, ангелы?
— Ах, ангелы, — еще тупее обрадовалась я. — Ангелы… Ну это
такие прекрасные юноши… с большими крыльями. Точь-в-точь как тот, которого мы в
детстве каждый день видели из окна.
Напротив бабушкиного дома на Васильевском была католическая
церковь с ангелом на куполе. Просыпаясь, я каждое утро бежала к окну и смотрела
на его засиженные воронами крылья.
Алиса еле заметно улыбнулась и спросила:
— А когда я увижу их?
— Ангелов?
— Да, ангелов.
Я совсем не знала, что ответить, потому что от волнения туго
соображала, но в этот момент дверь распахнулась и в палату ворвалась Маруся.
Алиса с удивлением посмотрела на нее:
— Маруся, и ты здесь?
— Ну да, а где же мне еще быть, когда ты такой номер
выкинула? — заявила Маруся.
— А как же это с тобой случилось? — опечалилась Алиса.
— Что «это»? — не поняла Маруся.
Я украдкой шепнула:
— Она думает, что мы все на том свете. Не стоит ее
разочаровывать, а то она придет в ужас, узнав, что я воскресла.
— Да, это ее добьет, — шепотом согласилась Маруся и уже
громко засюсюкала:
— Все хорошо, дорогая, а вот сейчас врачик придет.
— И врач тоже здесь? — неприятно удивилась Алиса.
На лице ее было написано: «Что же это такое, стоит только
мне умереть, как и все сразу туда же».
