— Секунду, сейчас, сейчас, — кричала я, судорожно поправляя
прическу.
Вид мой был так ужасен, что понадобилось бы не меньше часа
на его реабилитацию. Я беспомощно махнула рукой и распахнула дверь.
Дмитрий… Даже не знаю, как описать. Он был настолько в
форме, насколько не в форме была я. Костюм, рубашка, галстук. Все со вкусом,
все в тон, во всем чувствовалась женская рука. Неужели у него появилась
помощница? Да нет, вряд ли.
А розы!!! Белые розы!!!
Сто лет не дарили мне таких роз. А я в дурацком, хоть и
японском, халате и… О боже! Где мои жар-птицы? Все ясно. Они на другой стороне.
В темноте я надела халат шиворот-навыворот. А, черт! Раз в жизни ко мне пришел
настоящий мужчина, и все не так. Но что делать? Выхода нет, надо встречать.
Я сделала шаг назад, ослепительно улыбнулась (в этом свете!
Шеренги морщин! Кошмар!) и сказала:
— Ах, какие розы! Сто лет не дарили мне таких роз! Входите.
Дмитрий смущенно улыбнулся и вошел. Я схватила букет и
потащила его в ванную.
— Проходите на кухню, — крикнула я на бегу.
— А где у вас кухня? — последовал вопрос.
Вот дура. Когда просишь у господа настоящего мужчину,
неплохо бы подумать, где ты возьмешь ему настоящую женщину. Ну кто так
принимает гостей? Надо вернуться и сделать все правильно. А розы? Их бы в вазу…
Вот балда. Их нужно понюхать, сказать «чудо!» и, взяв гостя под локоть,
проводить его в гостиную, а не на кухню. Он что, слесарь?
Я вернулась, прижала розы к носу, сказала: «Чудо!» —
схватила Дмитрия за локоть и потащила его в гостиную. Присаживаясь на диван, он
как-то странно посмотрел на мой халат, и я вспомнила, что вся не в порядке.
Подхватив вазу, крикнула: «Один момент» — и выпорхнула из комнаты.
Я опять вернулась в спальню, так же, не включая света,
покопалась в шкафу, вытащила какую-то шмотку и выскочила в прихожую. Ужас! Это
опять серое старушечье платье.
«Ну и фиг с ним, все лучше халата наизнанку», — приободрила
я себя.
Когда я в платье входила в гостиную, причесанная,
подкрашенная и с подносом в руках, вдруг столкнулась с грустным взглядом
Дмитрия.
— Что-то случилось? — встревожилась я.
— В общем, да, — ответил он, — но почему-то сейчас очень не
хочется об этом говорить.
— Значит, скажете позже. Вам кофе со сливками или с ликером?
Есть коньяк.
При слове «коньяк» лицо Дмитрия вытянулось.
— Нет, нет, — поспешил отказаться он, — со спиртным я
завязал. Хватит. Если можно, не нужно ничего, просто черный кофе.
Мне хотелось быть приветливой и радушной. я старалась.
— Конечно можно, что за вопрос. Чувствуйте себя как дома, —
сказала я, придвигая тарелку с печеньем.
— И не забывайте, что в гостях, — смущенно усмехнулся он.
— Да… Ой, то есть нет.
Беседа явно не вяжется. Поскольку спиртное как способ
коммуникации отвергнут, я не знала, откуда ждать вдохновения. Конечно, можно
просто спросить, чему обязана приятностью визита или сморозить какую-нибудь
другую глупость вроде этой, но совсем не хотелось официального тона. Хотелось
душевности и тепла.
Чтобы не выглядеть дураками, люди обычно вытворяют такое,
после чего у окружающих нет никаких шансов считать их умными. Примерно то же
получилось и со мной. Не зная, куда себя деть, и не в состоянии вынести
затянувшейся паузы, я взглянула на часы и неожиданно для себя брякнула:
— Половина одиннадцатого.
Мгновенно сообразив, как глупо я поступила, тут же
попыталась загладить оплошность и с фальшивой улыбкой добавила:
— Детское время.
Дмитрий от моих слов напрягся, вытянулся, даже привстал с
дивана.
— Простите, — окончательно смутился он, — побеспокоил вас в
позднее время. Понимаю, что неприлично, но завтра утром я должен быть в
Коломне, а по телефону говорить не хотелось.
— Почему? — мгновенно вырвалось у меня. Ну и вопросы я
задаю. Черт, сейчас подумает, что я только и мечтаю о том моменте, когда он
уйдет.
Раз в жизни ко мне случайно забрел приличный мужчина, а я,
убогая, что делаю? Я, которая не одного мужика по сердцу полоснула, веду себя
как круглая дура. Надо намекнуть ему, как я рада.
Пока Дмитрий смущенно подбирал слова для ответа на мой
вопрос, я выскочила с инициативой.
— Так удачно вы пришли, — вполне искренне щурясь от
удовольствия, сказала я. — Просто чудо какое-то. Только о вас подумала и… звонок
в дверь.
Он сразу оживился.
— Вы думали обо мне? — удивился он.
— Да вот только что, непосредственно перед вашим приходом.
— И что вы обо мне думали?
— Разное. Нашелся ли этот Лаврентий Маградзе, например.
Дмитрий помрачнел, а я окончательно решила, что нет на свете
другой такой дуры, как я. И почему это разум покидает людей в самый
неподходящий момент?
— Да, я пришел как раз по этому делу, — невесело сообщил
Дмитрий. — К сожалению, мне не удалось выполнить ваше поручение.
Это настораживало.
— Почему?
— Потому что Маградзе мертв.
Я ожидала какого угодно ответа, но только не такого.
— Как мертв? — растерялась я.
— Мертв настолько, насколько это вообще возможно, — пояснил
Дмитрий. — Теперь уже, когда Лаврентия нет, скажу. Он жил в Ярославле, скорее
Даже не жил, а скрывался.
— Так я и знала, — вырвалось у меня. Дмитрий вопросительно
вскинул свои красиво вычерченные природой брови.
— Вы знали, что он жил в Ярославле? — удивился он.
— Нет, я подозревала, что он скрывается от властей. Но это
неважно. Продолжайте, пожалуйста, я вас перебила.
— Когда вы уехали… Кстати, спасибо вам.
— За что?
— Ваш приезд меня встряхнул. Я взял себя в руки, бросил пить
и на следующий день утром отправился в Ярославль. Там я узнал, что Лаврентия
увезла «Скорая помощь». Тут же метнулся в больницу, но было поздно. Он уже
умер.
Я слушала, затаив дыхание.
— Что с ним случилось? — спросила я, заранее предчувствуя
ответ.
— Он отравился.
— Или его отравили?
— Возможно, и так. Я не стал выяснять подробностей; парень
он был непростой, а встреча с милицией — малое удовольствие. Последуют допросы,
а завтра утром кончается мой короткий отпуск.
