— Нелли в Питере! — обрадовалась Алиса.
— Да, но дело не в этом. Дело как раз в том, что она из
Питера выезжает. Ты должна предпринять все меры, чтобы поехать с ними.
— С кем «с ними»?
Как меня злит ее бестолковость!
— Я же сказала: с дядюшкой и тетушкой. В машине остается еще
одно место. Можешь смело на него претендовать.
— А если Нелли не захочет меня брать? Я это уже предвижу,
уже предвижу.
— Это несложно предвидеть, но ты очень постарайся навязаться.
Придумай что-нибудь. Главное, объявись в последний момент и скажи, что тебе
надо срочно. Наври, ты же это прекрасно умеешь. Пользуйся своими способностями.
Алиса обиделась.
— Врать я умею только Герману, — с достоинством заявила она.
Ха, кому рассказывает.
— Пора, крошка, расширять свои возможности, — снисходительно
посоветовала я. — Пользуйся моментом и тренируйся на Нелли.
— Хорошо, я попробую, но только дело это неблагодарное.
— Знаю, пробовала неоднократно, но другого выхода, милочка,
нет.
— А в чем дело? — с явным опозданием заинтересовалась Алиса.
— Что случилось?
Нет, реакция у нее ни к черту. Вот находка для преступника.
Почему судьба так немилостива ко мне? Ведь есть же более достойные экземпляры.
— Может случиться, — заверила ее я. — Иначе зачем бы я с
тобой связывалась?
Такой довод показался ей вполне убедительным.
— Хорошо, приложу все силы, — пообещала Алиска. — А
рассказать подробней ты не могла бы?
— Пока нет. Ну никак, но позже обещаю подробности в
неограниченных количествах. Алиса даже заскулила от нетерпения.
— Тогда хотя бы намекни, — взмолилась она, — это связано с
теми покушениями и убийствами?
Я сжалилась над ней и сказала:
— Намекаю: да.
— Все, приложу и свои силы, и, если понадобится, силы
Германа. Не волнуйся, все сделаю аккуратно, никто не поймет, откуда ветер дует.
— Но мы с тобой не общались, — на всякий случай предупредила
я.
— Естественно, — подтвердила Алиса. В этот момент громким
плачем поздоровался с миром Санька, и я вернулась к обязанностям няньки.
Глава 33
Остаток дня я провела в горячих молитвах.
Я все время молилась — и наряжая Саньку на улицу, и потом,
сидя на краю песочницы, и в лифте, на кухне…
На ночь я прочла отдельную молитву, слезно упрашивая господа
обратить особое внимание на некоторые детали. Надо сказать, что все это
происходило на фоне постоянной тревоги и неописуемого страха. Поэтому день этот
был ужасен, и я его не забуду никогда. К вечеру я валилась с ног, но ни о каком
сне и не думала, поскольку ждала звонка от Евгения, да и Алиска должна была
позвонить.
Алиска не звонила. Евгений тоже молчал. Когда я последний
раз посмотрела на свои напольные «бойки», было три часа, почти утро. Дальше не
помню ничего, сон все же сморил меня.
Проснулась я от звонка в дверь. На пороге стоял Евгений, вид
у него был усталый, очень усталый, потому что выглядел он на все свои тридцать
пять.
— Пойдем, — сказал он, — она хочет тебя видеть.
Ноги подкосились, но я вида не подала и спокойно спросила:
— Где она?
— В больнице, в палате интенсивной терапии. Пойдем быстрей,
пока я не заснул на ходу.
— А тетушка где? — решила я не ограничивать себя в вопросах.
— Там же, — лаконично ответил Евгений и вышел из квартиры. —
Буду ждать внизу, — бросил он, уже направляясь к лифту.
Я быстро натянула на себя любимое тетушкой серое старушечье
платье, завернула в одеяло спящего Саньку, взяла этот сверток на руки и,
прихватив детскую одежду, помчалась к Евгению.
Через сорок минут мы были в больнице. По пути он рассказал,
что догнал машину Нелли на половине пути и дальше ехал за ней. Авария произошла
прямо на его глазах. Дядюшка и тетушка в это время мирно спали и совсем не
пострадали, а вот Нелли…
Она зачем-то упала с моста и теперь врачи с уверенностью
гарантируют ей смерть.
Я слушала Евгения и горько плакала, вспоминая свою подругу
пятилетней, пухлощекой и с тонкими мышиными хвостиками, лихо торчащими в разные
стороны. Она любила бутерброды с маслом и ела их, непременно переворачивая
маслом вниз.
Потом воображение переместило меня в более поздний период,
когда Нелли сменила хвостики на Длинную, довольно толстую косу и везде таскала
за собой громадный желтый портфель. «Матишу сделала? — спрашивала она у всех
подряд. — Дай списать». И ей охотно давали.
Вспомнила я Нелли и «свежей, воздушной, к поцелуям зовущей»
девой, стреляющей своими прозрачными голубыми глазами во всех достойных
внимания мальчишек…
Очень тяжелы были мне эти воспоминания, но Нелли это Нелли,
и вычеркнуть ее из моей жизни не то чтобы непросто — невозможно.
В холле больницы я увидела Нину Аркадьевну и Вячеслава
Анатольевича. Нина Аркадьевна с плачем бросилась ко мне, а дядюшка с виноватым
видом остался стоять на месте. Они ничего не понимали и выглядели растерянными.
Я тут же вручила им спящего Саньку. — Все в порядке, скоро
приду, и мы поедем домой, — успокоила их я и отправилась в палату интенсивной
терапии.
У постели Нелли сидела заплаканная Алиса. Увидев меня, она
испуганно подскочила и, ни слова не говоря, выбежала из палаты.
Нелли лежала с забинтованной головой и смотрела в потолок.
Глаза ее были полны жизни, и я не понимала, зачем ей нужно умирать. Увидев
меня, она опустила веки, издала протяжный вздох и шепнула: «Прости». Я нащупала
под одеялом ее ладонь и крепко сжала короткие пухленькие пальчики. Нелли
рассердилась. Она попыталась отобрать ладонь, но я не пустила, так и сидела,
впитывая ее тепло и не зная, что сказать.
Сидела я долго. Алиска заглядывала в палату несколько раз,
два раза зашел доктор, Евгений нетерпеливо поинтересовался: «Скоро ли?» — а я
все сидела и никак не могла оторваться от Нелли. Душили рыдания, а я упрямо не
хотела выпускать их наружу.
— Наверное, ты меня жутко ненавидишь? — неожиданно спросила
я Нелли.
Она молчала. Меня охватил ужас: вдруг она сейчас умрет и не
скажет ни слова.
— Лежишь и думаешь: зачем приперлась эта тварь? — продолжала
донимать ее я. Нелли не издала ни звука.
— Ждешь с нетерпением, когда я уйду, — внезапно разозлилась
я. — Черта с два, не дождешься. Буду сидеть здесь до последнего твоего вздоха.
