Алиса посмотрела на продавщицу как на пациентку психиатра и
с чувством превосходства заявила:
— Но если я сделаю дырку в двери, зачем тогда нужен
«глазок»?
Случай с «глазком» не самый тяжелый в биографии Алисы, зато
самый типичный. Я могла бы рассказывать о подобных курьезах долго, но,
во-первых; в основном все они уже известны из анекдотов про чукчей, а
во-вторых, тогда это будет совсем другая книга.
Так вот, охваченная ужасом Алиса внимала, а я бойко
рассказывала о перипетиях прошедшей ночи, одновременно недоумевая, как я,
нервная и слабая женщина, могла так стоически пережить весь этот кошмар да еще
сохранить присущий мне разум.
— Зря я отпустила Германа, — прочувствованно сказала Алиса,
когда я полностью исчерпалась и замолчала. — Ему тоже было бы крайне интересно
послушать твою историю. Твою историю.
От такого заявления у меня зачесались кулаки. Ну чем она
отличается от того преступника, что всю ночь не давал мне спать? Хотя чего еще
ждать от моей глупой Алисы. Она срывается из теплой постели, когда светит луна,
хватает мужа, тащит его из Питера в Сестрорецк, отпускает непонятно зачем, а потом
еще и жалеет несчастного, как он там в аэропорту без моих жутких историй.
У любого нормального человека возникла бы, наверное, сотня
вопросов: почему, например, он сидит здесь, а не лежит в теплой постели, зачем
ему все эти мои ужасы, когда и собственные ночные кошмары снятся, чего от него,
нормального человека, в конце концов хотят и так далее, и тому подобное.
Алисе же все нипочем. Никакие вопросы ее не мучают. На часах
пять утра, а она сидит у меня в столовой, улыбается, бодро подкрепляя себя
глотками крепкого напитка, и вполне счастлива. Слов нет. Ну где еще ей
разжиться мозгами, если не у меня? Должна сказать, что жадной я не была
никогда.
— Дорогая, ты чудовище, — возмутилась я. — Ты хоть
соображаешь, что говоришь?
— Нет, а что? — наивно изумилась Алиса.
— А то, что это жестоко — сожалеть о малочисленности
аудитории в тот момент, когда лучшая подруга сообщает тебе о преступлении:
покушении на ее жизнь и честь.
Частое моргание прекрасных Алисиных глаз подсказало мне:
бедняжка в полном тупике.
— Каком преступлении? — с трудом переведя дыхание, спросила,
наконец, она. — Каком покушении?
Ну честное слово, так у любого руки опустятся. Как еще
растолковать этой дурочке, что произошло в моем доме? Боюсь, мне просто не суметь.
— Ну как же, — призвав на помощь все имеющееся терпение,
вновь приступила я к объяснениям, — этой ночью у меня сильно прибавилось седых
волос, потому что я подверглась вероломному нападению…
— Так это не сюжет твоей новой книги? — невероятно изумилась
Алиса. — Так это все правда? Все правда?
О господи! До чего же сильно обаяние этой дурочки. Она так
невинно всплеснула своими изящными ручками, так непорочно затрепетала пушистыми
ресницами, что кому угодно тут же захотелось бы рухнуть на колени, поцеловать
край ее платья и с криком «Да, моя королева!» отдаться в ее власть. Кому
угодно, но только не мне.
— Правда! Именно правда! — сцепив зубы, как гиена, взвыла я.
— Все, что я рассказала тебе, самая настоящая правда! Стала бы Нелли будить
моих родственников, чтобы те отправили тебя ко мне послушать сюжет новой книги.
Подумай сама, если у тебя есть хоть какая-нибудь возможность думать.
— Да, ты права, но тогда зачем здесь я? Зачем здесь я? —
наконец заинтересовалась Алиса.
— Чтобы после всего пережитого напугать меня еще больше, а
потом донимать своей бестолковостью! — отрезала я и тут же пожалела об этом.
Глупость и обидчивость всегда рядом. Именно по этой причине
Алиса невероятно обидчива. Стоит ей услышать правду, как слезы фонтаном
начинают литься из ее восхитительных глаз. Причем плачет, мерзавка, словно
поет: мелодично, ритмично и с большим вкусом. Тот, кто хоть раз увидит плачущую
по его вине Алису, будет чувствовать себя негодяем до конца своих дней. Правда,
меня это не касалось никогда.
— Успокойся, дорогая, — строго приказала я. — Находясь в
непосредственной близости от меня, ты подвергаешь свою жизнь серьезной
опасности. Герман допустил грубейшую ошибку, оставив тебя здесь.
— И в самом деле, — воскликнула Алиса, мгновенно осушив
глаза, — этот преступник вел себя слишком нагло. У тебя не сложилось
впечатления, что он вообще ничего не боится? Ничего не боится.
— Ты невероятно наблюдательна. Именно такое впечатление у
меня и сложилось. Теперь удивляюсь, что помешало ему затащить меня в машину
прямо среди бела дня.
— Может, Артур? Может, Артур?
— Тоже мне препятствие, — презрительно фыркнула я. — В этом
смысле даже ты гораздо более опасна.
— Но об этом же никто не знает, — возразила Алиса. — Хотя,
знает же этот преступник точные координаты шпингалета на двери в сад…
— Именно, — подтвердила я, восхищаясь мыслительными
способностями Алисы. — Раз ты сегодня в таком ударе, тогда скажи, чего этому
идиоту от меня надо?
— А что ты чувствовала, когда он лез в дом? Я серьезно
задумалась, добросовестно тщась заглянуть внутрь себя. Как бы там ни было, но
Алиса не только экзотически красива, она еще и психолог. Она даже диссертацию о
женщинах писала. Сейчас темы не помню, но что-то вроде «Влияние шляпки на
интеллект». Поэтому мне очень хотелось ответить на вопрос Алисы. Всякое бывает,
вдруг получу умный совет.
— Так что же ты чувствовала, когда преступник лез в дом? —
нетерпеливо повторила она свой вопрос. Я с новым энтузиазмом заглянула внутрь
себя.
— А черт его знает, — после напряженных и бесполезных усилий
заключила я. — Много чего чувствовала. Все очень противоречивые ощущения, так
сразу и не разберешь. А почему ты спрашиваешь?
И тут-то Алиса поразила меня второй раз.
— Видишь ли, женская интуиция всегда ближе к истине, чем
мужская логика, — с достоинством произнесла она.
«Где она нахваталась таких умных мыслей?» — подумала я,
абсолютно исключая вероятность того, что автор изреченного — моя подруга.
— Поэтому, когда интуиция тебе подсказывает что-либо, то все
так и есть, — вдохновенно продолжила Алиса. — Если честно, когда ты начала свой
рассказ, я сразу подумала, что на этот раз сочинение твое весьма неудачно. Весьма
неудачно.
И это говорит она, страстная поклонница моего таланта.
— Почему это? — обиделась я.
— Слишком много натяжек, а потому не правдоподобно. Твой
злодей действовал вызывающе!
— Так он не дурак. В наше-то время, когда милиция занята
исключительно своими делами, когда ей продохнуть некогда, не то что смотреть,
где, кто, кого убивает, — чего вообще можно бояться? Я до сих пор в толк взять
не могу, почему этот мошенник бросил меня прямо ни с того ни с сего.
