На этот раз правитель находился уже там — общался о чем-то с тремя оплывшими узкоглазыми мужчинами в шелковых, расшитых алыми тюльпанами одеяниях и в островерхих матерчатых шапочках. Неподалеку ожидали окончания разговора еще трое мужчин. Один пожилой, в короткой войлочной куртке, густо исшитой золотой нитью, в атласных штанах и тапочках с высоко загнутыми носками, на каждом из которых сверкало по изумруду, и двое лет по тридцати — один в тяжелом бархатном халате, другой весь в коже, местами проклепанной золотыми пластинками, часть из которых к тому же украшались самоцветами.
И все же, раскланявшись с собеседниками, великий Раджаф повернулся не к ним, а направился к пленникам:
— Ну что, чужеземцы, ваши раны уже не гнетут вас с прежней силой?
— Они гнетут еще сильнее, правитель, — вежливо склонил голову Олег. — Ведь наш товарищ, брошенный в сыром порубе со многими ранами, за то время, пока мы отдыхали, стал совсем плох…
— Еще один? — Великий Раджаф перевел взгляд на стражника. — Найди мне Квамена. Немедленно!
Воин согнулся в поклоне и умчался.
— А ты, — ткнул пальцем в другого правитель. — Разыщи старого Ларака и передай мое повеление забрать раненого из поруба и исцелить его.
— Благодарю тебя, великий Раджаф, — не постыдился низко поклониться ему Любовод. — Благодарю за доброту и величие твое.
— А ты, чужеземец? Ты ничего не скажешь? — полюбопытствовал правитель.
— Я благодарен тебе за милость, великий Раджаф, — вновь склонил голову Олег. — Ты всесилен и мудр. Я могу задать тебе один вопрос, правитель?
— Какой?
— Если забрать камень с твоей чалмы, ты утратишь свою силу навсегда?
— Ты дерзок, чужеземец! — как-то подтянулся и расправил плечи правитель. — Ужели ты решил, что в ответ на твое уважение ко мне я стану терпеть любые твои выходки?
— Как можно, великий Раджаф. — В этот раз Олег отвесил более глубокий поклон. — Но один мой знакомый как-то упрекнул правителя Аркаима, что тот боится открывать эту тайну даже союзникам. Очень хочется узнать, что же это за тайна?
— Да, я помню этого знакомца, — неожиданно улыбнулся хозяин. — Помню… Нет, чужеземец, ни я, ни мой брат не утратим своего могущества надолго. Этот камень не есть источник силы. Он служит лишь для концентрации. Сила находится внутри нас и досталась нам от отца. Как только мы найдем нечто похожее, пригодное для сосредоточения, то снова сможем превращать и повелевать. Но должен тебя огорчить. Даже будь я без камня, ты окажешься слишком слаб, чтобы одолеть меня, смертный. Слишком слаб… Ступайте, — совершенно неожиданно для Олега отпустил он обоих оставшихся стражников. — Попробуешь?
— Я верю тебе, великий Раджаф, — приложил руку к груди Середин. — Тем более, что, даже если смогу победить, все равно вряд ли уйду отсюда живым.
— Разумно… — Глаза правителя стали холодными. — Разговаривать с разумными людьми намного проще, чем с дураками или фанатиками. А теперь послушай меня, подумай и ответь мне на один вопрос. На один. Сколько вас пришло в нашу землю?
— Друже, — обернулся на купца Олег. — Сколько людей у нас было, когда мы сюда приплыли?
— Пятьдесят четыре корабельщика, двое кормчих, шестьдесят шесть варягов судовой рати, приблудный холоп, я, да тебя двое, — четко отрапортовал Любовод. — Окромя нас и холопа, каждый задаток получил перед походом.
— Вот, — развел перед правителем руками ведун.
— А не людей? — с нажимом уточнил великий Раджаф.
— Нежити, что ли? Это ужо по моей части… — Ведун призадумался. — Нет, никого я не чуял. Совсем никого. Хотя на кораблях хранители свои, да приживалки медные быть должны — как же без них? Но не беспокоили. Видать, мало совсем водилось. А то и вовсе никого.
— Ты знаешь, что такое пытки, чужеземец? — ласковым тоном поинтересовался хозяин дворца.
— Пытки — это необычайно познавательно, — улыбнулся в ответ Середин, хотя в животе его появился предательский холодок. — Но ты должен понимать, великий Раджаф, что ни одна пытка не сможет выбить из человека того, чего тот не знает. А вот обстоятельный дружеский разговор с готовым помочь человеком способен извлечь из памяти те тайны, о которых их обладатель даже не догадывается… — На последнем слове дыхание ведуна кончилось, и он замолк, не закончив фразы.
— Пытка, разговор… Пытка, разговор… Пытка, разговор… — начал задумчиво перебрасывать Раджаф из ладони в ладонь невесть откуда появившийся камушек.
— Прости, о великий, — хрипло прервал его сомнения Любовод. — Но после дружеской беседы гостя всегда можно подвесить на дыбу. А вот после дыбы поговорить дружески…
— Да! — поймал камушек в левую ладонь хозяин дворца. — Продолжить беседу возле теплого очага можно в любой час. Либо с пивом хмельным, либо с железом раскаленным. Пойдемте, смертные. Сейчас вы увидите величайшую из святынь…
На почтительно склонившихся гостей правитель даже не взглянул, быстрым шагом прошел в дальний конец помещения и начал подниматься по крутой, но широкой лестнице с перилами из красной вишни и ступенями из мореного дуба. С трудом поспевая за хозяином, Олег все же отметил, что с лестницы имеются сходы на три этажа. Причем этажа солидных — метра по четыре высотой каждый. Видимо, здесь, за тяжелыми непрозрачными пологами из кошмы и бархата, находились покои правителя.
Вскоре они поднялись на верх города, остановились. Великий Раджаф поднял лицо к небу, зажмурил глаза. То ли молился, то ли думал, то ли просто радовался свету и свежему воздуху. Ведун, пользуясь случаем, огляделся. Дворец богов, который они покинули, легко узнавался по сверкающему кольцу, отгораживающему центр города от прочего селения. Сам дворец закрывался проще — плотной стеной высоких подсолнухов и иван-чая, растущих по периметру жилища властителя Кайма.
— А почему у вас города такие? — решился Олег прервать созерцательность правителя. — Меня с самого первого дня мучает этот вопрос. Что за странная прихоть? Вход через крышу, вместо стен — валы. Ни ворот, ни частокола. Наверху просто ровная площадка с клумбами. Это же неудобно! Ни въехать в город, ни от врагов обороняться.
— Отчего же неудобно? — пожал плечами великий Раджаф, продолжая подставлять лицо солнечным лучам. — Вполне практично. Как часто тебе нужно затаскивать в дом большие грузы? Токмо раз в году — как урожай в погреба укладываешь да дрова запасаешь. Скотину, опять же, раз в год от холода и снега в дому укрывают. А по весне — пусть на травке гуляет. Ну, коли ворог нападет, тоже прятать приходится, но ведь беда такая не каждый день случалась. Так что, чужеземец, хлопот с дверьми такими немного. А вот польза — большая. В домах, что плотно стена в стену стоят, завсегда теплее. Иные жадины и вовсе не топят, коли соседские стены теплые. И ничего, не замерзают. Зато без ворот оборону куда как проще держать. Сколь иноземцев ни приезжало, все одно сказывали: самое слабое место в городе — ворота его. То вышибут их, то предатели отворят, то еще какая неприятность, а через них и вступают вороги. Не так разве?
