— Слушай бубен! Не стой, пляши. Слушай бубен, не отставай. Отпусти свое тело. Расслабь его. Позволь ему двигаться самому. Слушай бубен. Разум должен уйти к бубену, а тело — к свободе. Пляши!
Олег послушался, принялся скакать, двигая руками и ногами, выделывая всяческие кульбиты, дергая плечами, крутя головой, и одновременно, как было указано, старательно слушал медленно нарастающий ритм ударов. Поначалу у него получалось плохо, поскольку все движения приходилось делать сознательно, но постепенно отпущенное на свободу тело вошло во вкус, начало дрыгаться самостоятельно. Это позволило разуму еще качественнее сосредоточиться на звуках ударов, потянуться к ним.
Во всей его сущности настала какая-то невероятная легкость — легкость во всех суставах и конечностях, легкость в движениях, легкость в душе. Вслед за ритмом ведун двигался все быстрее и быстрее, в какой-то миг с изумлением осознав, что способен на танец еще более быстрый и решительный. Он закружился, он взмыл, он отдался легкости и ритму, он… Он понял, что находится уже не в чуме.
Олег парил где-то в вышине, с удивительной для ночи ясностью видя под собой леса и реки, поля и холмы. А еще — тысячи, миллионы красных огоньков, похожих на язычки свечей. Ему стало любопытно, что это — он спикировал к одному из них и увидел отдыхающего, завернувшегося в оленьи шкуры мужика. А недалеко от него два огонька обозначали спящих в обнимку маму и ребеночка.
В восторге от новых способностей Середин взметнулся обратно в небо, закружился там, думая, что бы еще такое легкое и веселое сделать. И вспомнил, ради чего все это затеял: ему нужно найти Раджафа! Раджафа… Но как же отличить его огонек среди миллионов других?
Хотя… Эти огоньки — души живых людей. Великий Раджаф — не живой. Он не ест, не пьет, он не умирает. Разве могут быть такими живые существа? Он питается силой мертвых — а значит, еще мертвее самых умерших из людей. Он не может быть красным огоньком — он должен быть черной пробоиной на фоне серой однотонной земли. И к тому же Олег примерно знал, куда тот направляется.
Сперва по широкой реке… Раджаф мог свернуть на любую из проток… Нет, ничего странного не видно. Тогда дальше — взглянуть на речушки, до которых путники не успели доехать… Тоже обычный мир. А если еще дальше?..
Олег увидел впереди, за широченной рекой, по которой они скакали, еще более солидную. Справа, к востоку на ней, густая россыпь из тысяч огоньков выдавала очень крупное селение. Возле которого наверняка имелось достаточно большое кладбище…
Середин пригляделся к этой реке внимательнее, на полпути между местом слияния и городом заметил темное пятно, нырнул к нему… Одинокая лошадь, сумки и седло на земле. Черный, как смола, путник спит, завернувшись в овчину. Олег заглянул с одной стороны, с другой — ничего не разобрать. Он попытался коснуться путника, крикнуть — но тут вдруг дернулась лошадь. Путник шевельнулся, приподнял край овчины… Лица ведун так и не разглядел. Зато увидел приколотый к чалме большущий колдовской камень — ограненный хрусталь.
Раджаф!!!
Раджаф!
— Раджаф… — тяжело простонал он, открывая глаза и с удивлением увидел бревенчатый потолок. — Электрическая сила, где же это я? Я ведь вроде на полатях засыпал. В худшем случае это должен быть чум.
— Мы принесли тебя сюда, саттва, — услышал он знакомый голос.
Олег рывком сел, но начал заваливаться набок и чуть не упал со стола на пол.
— Что ты, господин?!
— Его тело еще помнит свободу, чужеземка. Он останется немощным еще несколько часов. Половину дня.
— Так это было на самом деле? — блуждающим взглядом ведун нашел Ирина.
— Ты о чем, саттва?
— Конечно, было, если меня называют «саттва»! — сообразил Середин. — Любовод, тащи меня на улицу. Я нашел Раджафа!
— А на улицу зачем? — не понял купец.
— Там снег…
— Странный он ныне… Ну ладно, посторонитесь. Дайте на руки возьму.
Новгородец легко вынес друга, посадил на нижнюю ступеньку.
— Дай нож… Смотрите. Вот река, по которой мы ехали. Она впадает в еще большую по размерам. А мы — вот здесь, на узкой протоке… — принялся чертить на свежевыпавшем снеге ведун. — Вот тут город какой-то. Большой. А Раджаф сидит во-от здесь. Я уверен, он хочет напасть на город. Захватить его кладбище. А нам до него… День вниз по реке, день по большой реке к совсем большой, потом вверх по течению еще дня три… Пять дней. А он за это время тоже на пять дней вперед уйдет.
— Не нужно пяти дней, — решительно отрезал Ирин. — Я понял, что за город выбрал демон. Туда от нас есть прямой путь. За день туда поспеем. Демон доберется до города за один день, саттва?
— Нет… Скакун у него устал давно, расстояние еще большое. Нет, за день не доберется. Коли сегодня успеем домчаться, то завтра утром встретим на подступах. Тогда ему точно не уйти.
— Я укажу запрягать оленей, — повернулся Ирин.
— У нас же кони есть! — крикнул ему вслед Любовод.
— Олени надежнее, — ответил через плечо мудрец.
— Им виднее, друже, — согласился ведун. — Они местные, свои дороги лучше знают. Давай тогда собираться. Нужно взять доспехи, оружие, веревку — и с запасом, всю забирай. Еды на всякий случай… — Олег попытался встать, но тут же опять потерял равновесие, завалился в сугроб и попросил: — И меня в какие-нибудь сани кинуть не забудьте.
Момент, когда тело снова начало подчиняться своему владельцу, ведун упустил. Просто утром его уложили в плетеные сани с низкой задней спинкой, а вечером он смог встать из них уже сам.
Переход к предместьям большого города занял часов десять. Все это время четыре упряжки, в каждую из которых были запряжены широким веером аж по семь оленей, мчались через болота, легко узнаваемые по торчащим из снега камышам, через озера и реже — по сделанным в сосновых чащобах просекам. В первых санях, управляемых какой-то глазастой девчонкой, ехал сам ведун, накрытый, что удивительно, не оленьей, а медвежьей шкурой, во вторых — Любовод, в третьих — Ирин, в четвертых — доспехи и припасы. Так что маленькую погонщицу, у которой из одежды наружу только глаза выглядывали, дали гостю явно не в насмешку, а для снижения веса. Иначе не стали бы лишние сани ради сотни килограммов груза снаряжать, раскидали бы по остальным.
Олени мчались ходко. Может, и не так быстро, как кони в галопе, но уж рысакам сильно не уступали, да и отдыха им никто не давал. К полудню Олег начал беспокоиться, что зверей загонят — живые все же, отдых нужен. Но вскоре аргиш, как называли местные жители караван, остановился возле небольшого стойбища, состоящего из пяти чумов и двух домов-пятистенков. Середина такое сочетание ввело в полный ступор. Если люди кочуют — какой им смысл рубить избы? А если есть нормальные дома — к чему ставить рядом чумы? Обитатели же стойбища споро перепрягли оленей — и через полчаса аргиш помчался дальше, «похудев» на одни сани — Ирин остался в стойбище.
