— Прислушайся-ка!…
С поляны, где собрались люди 3-го отряда, доносится песня; она постепенно покрывает шум разговоров, и наконец говор совсем смолкает.
Слышишь ли, друг, черный ворон
над нашей равниной летает?
Слышишь ли, друг, как отчизна
в тяжелых цепях изнывает?
Эй, партизаны! Рабочий, крестьянин! Тревога! Вставай!
Всем оккупантам за кровь и за слезы сторицей воздай!
Позади них, там, где сквозь деревья смутно виднеются силуэты сидящих группой людей, чей-то сильный голос подхватывает:
Шахты немедля бросайте,
с гор смело спускайтесь, ребята!
Выньте из стога винтовки, возьмите патроны, гранаты!
Эй, партизаны, к оружью, к ножам! Врага убивайте!
Эй, диверсанты, взрывчатку на плечи скорей поднимайте!
Пораваль и Пайрен останавливаются и слушают.
Сломим решетки тюрьмы, где товарищи наши страдают!
Ненависть в бой нас ведет, нищета нас и голод толкают.
Есть еще страны, где люди всю ночь наслаждаются сном,
Здесь нас преследует враг, сея слезы и смерть кругом.
— Эта песня ночью, в лесу, производит совсем иное впечатление, чем по лондонскому радио, — говорит Пораваль.
— Хватает за сердце, — подтверждает Пайрен и, чтобы окончательно не расчувствоваться, снова шагает вперед.
— Стой! Маки!
— Черт возьми, опять часовой! — ворчит Пораваль, в глубине души очень довольный.
— Пароль?
— Маки везде!
— Проходите!
Они все больше углубляются в ночной мрак, напевая вполголоса мелодию песни, которую поют уже совсем вдалеке солдаты Жаку:
Каждый здесь знает свой долг и без страха рискует собой.
Вместо сраженного пулей из мрака выходит другой.
Кровь, орошая дороги, под утро уже высыхает…
Вашим сигналам, товарищи, ночью свобода внимает!
* * *
…ночью свобода внимает!…
— Все это, конечно, прекрасно ночью, в лесу… — говорит Сирано. — Но у вас в замке, пожалуй, лучше…
Распиньяк улыбается, его коротко подстриженные чаплинские усики топорщатся; взяв бутылку коньяку, он наполняет бокалы гостей. В большой столовой замка Мутё сидят, один против другого, промышленник из Перигё Сирано и англичанин Чарли. Сирано, зевая, слушает радио. Только что началась очередная передача последних известий:
«Сегодня, 6 июня 1944 года, утром…»
— Все еще прежнее коммюнике, — замечает господин Распиньяк.
— Я ожидаю депеши, — говорит англичанин.
— Завтра, — сообщает им Сирано, — я ухожу в маки…
Сирано — еще молодой человек, честолюбивый, с наклонностью к авантюрам. В 1939 году ему исполнилось тридцать лет; он занимал тогда пост директора на заводе своего отца. За несколько месяцев до этого он случайно познакомился с очаровательной девушкой, родители которой держали небольшой шляпный магазин. Влюбившись в нее, молодой Вильнуар быстро добился победы. Родители — и с той, и с другой стороны — были обеспокоены начавшимся романом, Вильнуары принадлежали к старой перигорской буржуазии и возлагали на своего младшего сына Анри большие надежды. Отец Анри Вильнуара был личным другом министра Жоржа Бонне. Он с удовлетворением наблюдал за активной деятельностью своего сына в «Боевых крестах», рассчитывая, что это откроет тому путь к политической карьере. И вдруг Анри на глазах у всех связался с никому не известной девушкой, причем их отношения приняли весьма опасный характер, перейдя границы обыкновенной интрижки. Страстно влюбленный молодой Вильнуар, не задумываясь над будущим, намеревался жениться на своей возлюбленной. С другой стороны, родители юной девушки, портной-ремесленник и бывшая продавщица универсального магазина, также испытывали серьезные опасения за судьбу своей единственной дочери. Прогулки Элен, продолжительные поездки на машине Вильнуара закончились, как и следовало ожидать, тем, что она стала его любовницей и забеременела. Но молодые люди, очарованные переживаемым ими счастьем, только посмеивались над тревогами родных. Они решили вступить в брак…
И действительно, Анри Вильнуар женился на Элен во время своего первого отпуска из действующей армии. Он был мобилизован в сентябре 1939 года и получил чин капитана танковых войск. Война заставила Вильнуара-старшего поступиться своими принципами, но этот брак оставался для него по-прежнему мезальянсом. Почти сразу же после свадьбы родился первый ребенок, а в начале 1941 года появился и второй. В это время Анри Вильнуар, ставший уже майором, находился в плену в Германии. Благодаря связям отца он был в конце 1941 года освобожден из плена. Жену и двоих детей он нашел в доме своих родителей, где они поселились в его отсутствие.
По правде говоря, эта новая встреча с семьей его разочаровала. Элен была для него слишком проста, слишком бесцветна. Она жила в отраженных лучах славы своего мужа. Благодаря блестящим качествам офицера-фронтовика, многочисленным наградам и пребыванию в лагере для военнопленных он снискал в своем кругу славу героя. Со своей стороны, родители Анри не упускали случая раздуть в глазах сына недостатки его жены, лишенной образования, терявшейся на людях и неспособной поддержать светский разговор… Но Элен обожала мужа и детей, и Анри, правда, к этому времени утративший свой первоначальный пыл, все же чувствовал себя польщенным той безграничной любовью и преданностью, какой окружала его жена. Элен все еще была очень хороша, а дети их выглядели прелестными маленькими ангелочками. И Анри мирился со своей долей, хотя отец не переставал упрекать его за совершенную им «роковую ошибку». При таких обстоятельствах несколько месяцев спустя и произошло событие, давшее Анри Вильнуару возможность удовлетворить свою страсть к авантюрам. Однажды к нему в контору зашел один из друзей его семьи и после нескольких заданных в осторожной форме вопросов заявил уже без всяких обиняков:
— Я состою на службе в Б.С.Р.А.
[7]
и приехал сюда из Лондона… Вы должны с нами сотрудничать. Дело интересное, хотя и сопряжено с известным риском…
— Я не боюсь риска, — сказал на это Вильнуар, — но чем я могу быть полезен?
— Многим. Б.С.Р.А. — это, в сущности, Второе бюро
[8]
. Вы офицер… Лондон нуждается в данных разведки. И, кроме того, вам следует подумать о будущем…
Анри Вильнуар уже давно был настроен сочувственно по отношению к де Голлю. Его невольно увлекал пример этого генерала, бежавшего за границу и оттуда призвавшего французских офицеров и солдат объединиться вокруг него. Ко всему этому Вильнуар ненавидел немцев. Но существовало одно препятствие: его отец, как он знал, разделял идеи Виши. А без его поддержки задача могла оказаться трудной. Нужно было, следовательно, прежде всего переговорить с отцом. Сказав своему другу, что ему надо еще подумать, прежде чем дать согласие, Анри в тот же вечер отправился к отцу. Вильнуар-старший ни минуты не колебался. «Совершенно очевидно, что тебе следует согласиться, — сказал он сыну. — Тот факт, что я поддерживаю Петэна, нисколько этому не мешает, наоборот. Впрочем, я и сам признаю за де Голлем два достоинства: он бывший роялист, и англичане его финансируют… Они слишком ловкие дельцы, чтобы ошибаться».
