— Фрейлейн, повторяю ваши слова: «Хотя дело на фронтах идет к концу, но гестапо еще существует». Начальник его, Генрих Мюллер, с наслаждением расстреляет человека, работавшего на иностранную разведку, весьма активно участвовавшего в заговоре против рейхсканцлера и совершенно случайно не разделившего участи Штауффенберга и других!…
— Значит, я в петле! — Голос Марии не дрогнул; и не дрогнул ни единый мускул на ее лице. Оно лишь чуть-чуть побледнело.
Антон рассмеялся.
— Эти же слова я слышал в прошлом году. Их сказал вам Лидеман в день вашего рождения, если вы не забыли. Нет, фрейлейн, мы не палачи, и о петле не может быть речи. И прошу простить меня. Вы сами вынудили нас прибегнуть к этому пошлому трюку. — Антон помолчал, пристально наблюдая за Марией.
Она играла стеком.
— Уверяю вас, фирма крайне заинтересована в сохранении самых дружеских отношений с вами. Она могла бы пойти навстречу вам и не доводить расчеты с вами до крайности… Дело в том, что вы не только участвовали в заговоре, но и работаете на иностранную разведку.
— Богатая фантазия у вас, однако! — хладнокровно обронила Мария.
— Не надо обладать большой фантазией, фрейлейн, чтобы прочитать одно из ваших донесений полковнику британской разведывательной службы, которого вы обозначили буквой «Р». Там вы пространно описываете свое посещение Аллена Даллеса в Швейцарии и столь же пространно информируете полковника Р. о различных группировках внутри заговорщиков.
— Это еще надо доказать, — надменно сказала Мария.
— Пожалуйста. Вот копия вашего донесения, фрейлейн. В британской разведке вы значитесь под кличкой Белка.
Мария молчала.
— Что скажете, фрейлейн?
— Ваши условия? — резко ответила Мария.
— Повторяю, фирма могла бы пойти навстречу вам, если…
— Если?…
— Если фрейлейн не прекратит связи с упомянутой мною разведкой и будет информировать фирму о том, что ей понадобится в будущем.
— Иначе?… — снова тот же бесстрастный тон.
— Иначе вам придется расстаться со всем движимым и недвижимым имуществом…
— …и петля?…
— Нет, я уже сказал. Нам нет никакого дела до того, что принадлежит истории.
— Благодарю. Пожалуй, я буду вам полезна.
— Вот и хорошо. Когда мы встретимся?
— Когда будет угодно вам. — Хладнокровию этой женщины мог бы позавидовать человек с железными нервами.
— Я выберу время для свидания с вами, фрейлейн. А вот и отец! По его лицу вижу, что и он столковался с вашим братом. Ну, что?
— Все в порядке, сынок, все в порядке. — Старик опустился в кресло. — Вы не скучали без нас?
— Мы пришли к полному взаимопониманию с фрейлейн Марией, отец.
Карл сидел в глубине кабинета и молчал. Выглядел он пришибленным. Петер обернулся к нему.
— Вот видите, милейший Карл, сыновья куда покладистей отцов. Очень рад, фрейлейн, что вы столковались с Антоном. Ваше благоразумие и откровенность вашего брата восхищают меня. До свидания, фрейлейн. До свидания, господин Бельц.
Проводив сестру и брата, Антон вернулся в кабинет.
— Ну, что Карл?
Петер тихонько посмеялся.
— Я прижал его к стенке, и он сразу сбавил тон. Скажи-ка, Мария не наделает глупостей?
— У нее мужская логика. Да и ее хозяева вряд ли так просто откажутся от нее. Она слишком много знает.
— «Мужская логика»! «Хозяева»! А если ее схватят? Хватит ли у нее выдержки? Гестапо умеет выбивать из людей их секреты.
— На днях встречусь с ней и постараюсь переправить куда-нибудь подальше.
— Отлично, сынок, отлично!
— Скажи-ка! Ты вроде бы похвалил меня?
— Даже наш брат добреет к старости! Что ж, Антон, надо думать, это последние наши месяцы здесь…Кто знает, куда отправят тебя и что будет со мной…
— Тебе отдохнуть бы…
— Месяц-другой, да… Где-нибудь в березовой роще на берегу речушки вроде Истры. А вообще-то рано еще отдыхать Петеру Клеменсу или как там его… Рано, сынок, рано… Но мне грустно будет расставаться с тобой и Кларой. Привык… Словно вы и взаправду родные…
— Такая уж наша доля, отец, — вздохнул Антон.
— Солдатская доля, Антон, солдатская. Ты не забыл, о чем нас просят?
— Нет, конечно. Кажется, я нашел человека, который поможет нам в этом деле.
— Кто?
— Свояк Гитлера.
— О-о!
— Герман Фогеляйн. Пловец сказал, что в качестве связного рейхсфюрера СС он бывает на всех военных совещаниях у фюрера и докладывает о них Гиммлеру.
— Но как выудить из него то, что нужно Центру?
— Вот над этим я и ломаю голову.
Глава двадцать четвертая.
ПЕРЕД КОНЦОМ
У Клеменсов и Педро настроение приподнятое: война идет к концу! Долго, так томительно долго ждали они победу. И вот она почти у порога. Каждый день Клеменсы читают радиоперехваты. Последний акт мировой трагедии сулит вовсе не трагический финал для народа, ради которого Клеменсы работали на переднем крае фронта.
Их дом разбомблен. Петер, Антон и Педро переселились в подвал.
Утром, отправляясь в правительственный гараж, Антон делал порядочный крюк, отмечая в памяти огневые точки, противотанковые заграждения. Саперы работали у всех на виду, и кто мог подумать, что Антон, затесавшись в толпу зевак, запоминает расположение оборонительных сооружений, прикидывает в уме мощность огня.
Итак, все как будто отлично.
Но мудро сказано: счастье рядом с бедой шагает.
Иоганн Шлюстер убит горем: Эмма погибла при бомбежке Берлина. Сам Шлюстер в те часы гулял с внучкой; когда объявили воздушную тревогу, он успел укрыться в метро. Бомбежка окончилась. С тревогой в сердце Шлюстер шел к дому. Он не нашел его — вся улица в развалинах. Тщетны были попытки разыскать тело жены!
Шлюстер, Марта и Эльзи переселились к одному из сослуживцев, квартира которого чудесным образом уцелела.
Изредка Ганс навещал семью. Каждое его посещение было радостью для Марты, Эльзи и старика Шлюстера. Однажды Иоганн сказал сыну, что Клеменсы очень озабочены: им поручено добыть схему обороны Берлина и правительственного квартала. Беглые наблюдения Антона не могли дать общей картины.
— Петер злится на Антона, шипит по обыкновению… Стареет он, стареет, сынок!… А что Антон может сделать? Что может узнать, пропадая целыми днями в гараже?
— Это невозможно, отец. Все документы, относящиеся к дислокации частей и схемы укреплений, хранятся у Монке в сейфе. У его кабинета безотлучно дежурят по очереди самые опытные офицеры СС. Впрочем, ладно, пораскину мозгами.
