Книга Батарея держит редут, страница 23. Автор книги Игорь Лощилов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Батарея держит редут»

Cтраница 23

Известие о восстановлении на службе изгнанного Ваньки Каина стало тотчас же известно Ермолову и неприятно поразило: новый соратник пользуется ничтожным поводом, чтобы досадить своему начальнику, и, кажется, не настроен на дружную работу. Значит, и ему следует внимательно присматриваться к его поступкам. Случай не замедлил представиться.

На другой день город встречал знаменитый Ширванский полк, возвратившийся после похода по горам Дагестана и лесам Чечни. Веселые и бодрые, с музыкой и песнями проходили ширванцы мимо дворца главнокомандующего, надеясь получить благодарность за смелый поход. А с балкона дворца смотрел на них Паскевич, смотрел и не верил своим глазам. То, что он видел, никак не укладывалось в голове: это был сброд каких-то разбойников, но не войско Его Императорского Величества. Многие солдаты имели форму неустановленного образца: разноцветные шаровары, лапти, азиатские чувяки, вместо мундиров – грубые войлочные куртки. Паскевич призвал к себе командиров, те, не зная за собой вины, пытались защитить подчиненных и объясняли, что установленная форма одежды для здешних мест не годится: сапоги изнашиваются после первого же похода по горам, одежда не выдерживает никаких сроков, кивера настолько тяжелы и неудобны, что подчас заменяются простыми платками...

– Вон, вон! С глаз моих вон! – только и смог выговорить потерявший дар речи Паскевич и покинул балкон, оставив в недоумении полковых начальников. Собрав свой штаб, он приказал подготовить приказ по корпусу о возмутительном случае нарушения формы одежды со строжайшим выговором полковым офицерам, но до того был взбешен, что не смог толком изложить свои претензии. «Это черт знает что, – неоднократно повторял он, – это каторжане, это цыганский табор, разбойники, это...»

Весть о беспримерном негодовании нового генерала и вызвавших его причинах тотчас облетела всю канцелярию и стала известна Ермолову. Ему также донесли, что Паскевич требует применить к нарушителям невиданные по своей жестокости наказания вплоть до ареста и порки. Такого Ермолов допустить, конечно же, не мог и дал команду на подготовку своего приказа. Процедура эта у него была хорошо отработана. Пока Паскевич капризничал и заворачивал представленные варианты, требуя «более решительных и жестких выражений», Ермолов продиктовал адъютанту свой текст:

«Храбрые воины! Ваше неимоверное мужество в действиях супротив злобного и коварного врага снискали всеобщее уважение Кавказского корпуса. Ни снежные горы, ни глубокие теснины не смутили и не остановили вас. Несколько месяцев вы каждодневно карали злодеев, осмелившихся поднять оружие на Россию. Они не спаслись от вас бегством, не искали ничего, кроме личного спасения, и теперь с лихвой заплатили за своевольство.

Благодарю вас за проявленное мужество и донесу свидетельство об оном до нашего Государя. Он, только он, сможет по достоинству оценить ваши деяния, которые останутся незабвенными в победоносных делах нашего отечества».

Через несколько часов этот приказ зачитывался во всех частях корпуса, а к ширванцам Ермолов приехал сам. Узнав о таком обороте дела, взбешенный Паскевич явился к Ермолову и, не стесняясь в выражениях, стал упрекать того в подрыве авторитета и стремлении выставить на всеобщее посмешище своего заместителя, присланного сюда самим государем.

– Я тоже не самозванцем явился, – спокойно отвечал ему Ермолов, – а вашему превосходительству советовал бы не начинать службу с драконовских методов и научиться отличать зерна от плевел: люди после перенесенных тягот нуждаются в участии, а не в злобном и мелочном порицании...

Тут Паскевич возмутился еще пуще. Я, сказал, не юнкер, чтобы выслушивать оскорбительные наставления, как себя вести. Ермолов тоже стал терять благодушный тон и ответил: были бы юнкером, отправились бы на гауптвахту, чтобы знать, как следует вести себя с начальством. Паскевич вовсе вышел из себя и, снизив голос почти до шепота, проговорил:

– Я слышал, что вы почитаете здесь себя тузом, а остальных – мелочью. Но знайте: бывает и шестерка туза побивает. Я докажу это, прислав вам своих секундантов.

С этими словами Паскевич стремительно вышел из кабинета, оставив Ермолова в некоторой растерянности от сей мальчишеской выходки. Однако долго пребывать в этом состоянии ему не пришлось, так как доложили о прибытии из Персии долгожданного российского посольства во главе с Меншиковым.

Князя он знал давно и был с ним в приятельских отношениях. Оба имели одинаковые взгляды на многие события и обладали острыми языками, что и обусловило взаимную симпатию. Несмотря на радостную встречу, Ермолов находился под впечатлением только что происшедшего разговора и не смог скрыть своей озабоченности, замеченной проницательным князем. Пришлось поделиться с приятелем и рассказать о сделанном вызове.

– Выбор оружия за тобой, вот и дал бы ему туза, – проговорил Меншиков. Ермолов сразу же оценил его шутку: дать туза – значит ударить кулаком, оттузить. Он посмотрел на свои тяжелые кулаки и усмехнулся: заносчивому Паскевичу пришлось бы несладко. Но шутки шутками, а ситуация действительно дурацкая. С одной стороны, дуэли между начальником и подчиненным, да еще в военное время, недопустимы, а с другой стороны, существуют неписаные законы, соблюдение которых обязательно каждому честному человеку. Сколько ни будешь прикрываться официальными запретами, несоблюдение сих законов может повредить репутации. Лучше всего, конечно, потушить это дело скорее и без огласки. Ермолов попросил:

– Поговори ты с ним, Александр Сергеевич, приватно, пусть дурака не валяет, не то я его и в самом деле побью.

– Поговорю, не беспокойся. Но лучше бы его поскорее делом занять. Пусть не парады принимает и не за формой одежды следит, а покажет себя в бою. Там дурь быстро выветривается.

Ермолов пожал плечами, активные боевые действия пока не входили в его планы. Он признался, что хотел поручить Паскевичу формирование ударной группировки из прибывающих войск с тем, чтобы начать поход поздней осенью. Меншиков попытался переубедить Ермолова. Ты прав, говорил он, если хочешь добиться победы с минимумом людских потерь, но в азиатской войне это не главное, в ней потерь никто не считает. Тут главная ставка на приобретение: богатств, земель, рабов, скота... И азиатам нужно все сейчас, а не завтра. Это тебе не англичане, которые на сто лет вперед рассчитывают.

Ермолов слушал молча, но всем видом показывал, что выступать с подобными речами перед ним, отдавшим десять лет жизни этому краю, по меньшей мере неуместно. Меншиков видел его недовольство и все же продолжал с прежней настойчивостью:

– Понятно, что ты все это прекрасно знаешь сам, но, пожив некоторое время с азиатами, я тоже кое-чему научился. Европейский полководец, предпринимая поход с многотысячной армией, не станет топтаться возле жалкой крепости. Он оставит малые силы для ее блокады и пойдет далее. Лев не прельстится жалкой приманкой, а бросится на большую добычу. Шакал же будет довольствоваться малым, первым, что попадется. В этом разница между ними. Нам не следует ждать, пока Аббас-Мирза возьмет Шушу и двинется дальше. Наше промедление может быть неправильно истолковано врагами, в частности турками, которые захотят урвать свою добычу...

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация