Вертолет как изнутри, так и снаружи кишел мальчишками. Майор П. лежал в салоне на лавке, натянув на нос фуражку, и его охранная деятельность заключалась в том, что он придерживал рукой закрытую дверь кабины, не подозревая, что борттехник оставил открытым верхний люк, и кабина была полна мальчишек. «Бонифаций херов», — подумал борттехник. Он разогнал мальчишек и, осмотрев вертолет, увидел, что из гнезд на левой створке исчезли обе ракетницы с шестью сигнальными ракетами. Их крепежные винты (по одному на обойму) можно было вывинтить монетой. И вывинтили.
Узнав от злого борттехника о пропаже, майор П. сказал: «Ай-яй-яй!» и развел руками. Уже взбешенный борттехник (ответственность огребет он один!) поймал за шиворот первого попавшегося пацана и прошипел:
— Если через пять минут ракетницы не вернутся на место, ты полетишь со мной в военную тюрьму.
— Все скажу, все покажу, — залепетал испуганный парнишка. — Я знаю — кто, нужно ехать в школу.
Услужливые пацаны подкатили невесть откуда взявшийся раздолбанный мотоцикл «Восход». Оттолкнув всех, борттехник прыгнул на тарахтящий мотоцикл, показал заложнику на заднее сиденье и отпустил сцепление.
С грохотом они пронеслись по поселку, въехали во двор школы. Шел третий день сентября. Борттехник открыл дверь в указанный класс, вошел и, не здороваясь с ошарашенной учительницей, сказал:
— Дети! Вы все знаете, что враг рядом, — он показал рукой в окно, — за рекой. Именно поэтому любая деталь боевого вертолета сконструирована таким образом, что, при ее попадании в руки врага, включается механизм самоуничтожения. Через двадцать минут после ее снятия происходит взрыв, уничтожающий все живое в радиусе ста метров.
Он демонстративно посмотрел на часы:
— Осталось пять минут!
В гробовой тишине стукнула крышка парты, к борттехнику подбежал мальчишка и дрожащими руками протянул две обоймы с ракетами.
— Скорее, — умоляюще сказал он, — разминируйте их!
— Не бойся, пионер! — сказал, принимая обоймы, повеселевший борттехник. — Разве ж ты враг?
И, погладив мальчика по голове, вышел.
ЦИЦЕРОН
В начале осени 1986 года борт № 22 снова оказался в Белогорске. И снова кидали парашютистов. Работали не только с профессионалами, но и с местным подростковым парашютным клубом. Команда клуба почему-то состояла только из девчонок 13–15 лет. Девчонки сыпались из вертолета как горох, и, когда машина приземлялась, парашюты были уже уложены, и девичий отряд был готов к новому прыжку. Эта интенсивность начала беспокоить экипаж. И погода, как назло, была ясной и теплой — стояло бабье лето. Самым неприятным было то, что на все шутки экипажа девчонки отвечали вежливо-безразличными улыбками. Они вообще были не по-детски хладнокровны. Одна из них, дернув кольцо раньше, чем нужно, зацепилась выходящим куполом за стойку шасси. Купол сорвался, но был распорот. Девочка спокойно отцепила основной, открыла запаску, приземлилась и уже на следующем взлете была в небе.
— Юные диверсантки… — с досадой бормотал командир.
Командировка явно не удавалась. Экипаж был на грани нервного срыва. И неудивительно, что в крайний день детских прыжков этот срыв произошел. День начался с неприятности. На контрольном висении, когда борт завис метрах на пятидесяти, с «вышки» вдруг ласковым голосом сказали:
— Четыре полета первый, у вас стремяночка не убрана.
Борттехник выскочил в салон, встал на колени, наклонился над пропастью, рывком втянул стремянку и захлопнул дверь. Потом только подумал, что вполне мог улететь вниз, и сказал несколько строгих слов в адрес командира, который не предупредил, что зависнет так высоко.
Итак, в промежутке между взлетами, когда вертолет молотил на площадке в ожидании, пока диверсантки натягивали свои парашюты, случилось доселе небывалое. Три девочки вдруг отделились от отряда и побежали к зарослям кустарника на краю площадки. Увидев их легкий бег, командир оживился:
— Гляди, мужики, они тоже, оказывается, люди. Приперло все-таки!
Когда девчонки, забежав в кусты, присели, командир поднял машину и, ухмыляясь, двинул ее вперед. Подскочили, на мгновение зависли над кустами и, свалив на круг, вернулись на место.
В салон вбежали две фурии постарше и набросились на встретившего их борттехника Ф.:
— Как вам не стыдно! Офицеры Советской армии ведут себя как хулиганы из подворотни. Мы будем жаловаться через начальника нашего клуба командиру вашей части!
Борттехник понял, что шутка не удалась и угроза может оказаться вовсе не пустой.
— Успокойтесь, товарищи парашютистки! Произошла трагическая ошибка! — сказал он, примиряюще поднимая руки. — Во всем виноват сбой техники. Командир решил сделать контрольное висение, но на высоте двух метров произошло нештатное барометрическое включение автопилота, который и направил вертолет соответственно заложенной гиропрограмме. Во время работы автопилота человек бессилен изменить курс. Мы смогли отключить автопилот только над кустами, где, как вам, надеюсь, известно, существует аномалия давления, что и ввело в заблуждение барометрическое реле. Командир, не медля ни секунды, увел машину. Мы приносим извинение за действия нашего автопилота. По прибытии на базу он будет заменен.
Девочки смотрели на строгое лицо офицера — ему нельзя было не верить. К тому же он добавил:
— Если вы будете настаивать на своей версии, мне, как старшему, чтобы сохранить честь всего экипажа, придется уволиться в запас ровно через год. Я бы сделал это сегодня, но командование согласится минимум на год. Что скажете?
— Ну, хорошо, — промямлили девочки, переглянувшись. — Мы берем свои слова назад.
И смущенно улыбнулись.
В кабине, в которую транслировалась речь борттехника, не снявшего ларинги,
[8]
ржали левый с правым. Когда борттехник, проконтролировав загрузку девочек, вошел в кабину, командир встретил его словами:
— Разрешите взлет, старшой?
— Все тела на месте, — сказал борттехник. — Взлет разрешаю!
Но на этом трудности летного дня не закончились. Стремление к примирению сыграло с экипажем злую шутку. Приземлившись, они увидели, что одну из диверсанток снесло на край площадки. Она устало брела, волоча в охапке смятый купол.
— Может, помочь пигалице? — смилостивился командир.
— Я помогу, — вдруг сказал правак, отсоединил фишку переговорного устройства, отстегнул парашют и ловко выпрыгнул в открытый блистер. Он помчался навстречу, принял парашют и пошел рядом, галантно согнувшись к спутнице и что-то говоря.
Загрузились, взлетели, выбросили, пошли на посадку.
— Все, на сегодня отработали, — сказал командир. — Прикурите мне сигарету.
