Наши асы уже настолько уверовали в свою неуязвимость, что у них вошло в привычку ничего не оставлять перед боевым вылетом. Личный состав с презрением относился к тем офицерам, которые перед вылетом снимали ордена, выкладывали документы. Таких считали трусами. Пример подчиненным подавал сам командир.
В боевой работе прошла весна. В один из первых дней начала лета летчики, как обычно, с утра получили боевую задачу. Сергей Луганский вспоминал; «…Мы с ним остались одни… Командир выглядел вялым, озабоченным. Я поинтересовался, не случилось ли что.
— Да ничего вроде особенного. Сон мне плохой приснился. И не выходит из головы.
— Бро-ось! Смотри — я перед полетом бреюсь! Бреюсь! На «тринадцатом» летал, и ничего. Не верю я в приметы.
— Да я и сам… Но вот смутно на душе как-то».
Луганский, который к тому времени был его заместителем, вызвался подменить, а Меркушеву посоветовал помыться в бане и хорошо выспаться. Но вскоре на КП полка позвонил командир дивизии Баранчук. Ему нужен был командир полка. Меркушева разыскали в деревне и привезли на аэродром. Требовалось заранее блокировать вражеские аэродромы, чтобы бомбардировочный корпус «петляковых» во главе с генералом И. Полбиным мог спокойно отбомбиться. Ввиду важности задачи комдив приказал Меркушеву лично возглавить истребительное прикрытие.
Погода в тот день была пасмурная, серенькая, высота облачности 600–800 м, видимость около двух километров. Самая неприятная для летчиков. Командир полка распорядился лететь «старикам» и лично повел шестерку истребителей в район города Яссы, Только самолеты поднялись в воздух, тут же затерялись в облаках. Ближе к цели облачность стала редеть. Вскоре в наушниках раздался твердый голос командира. Он заметил, что навстречу шли ФВ-190. Учитывая погодные условия, Меркушев принял решение рассыпаться и вести бой в одиночку, без ведомых. Так же поступил и противник. Командир первым завязал бой. Он отбил от группы «фоккеров» одну машину и погнался за ней. Враг пытался ускользнуть в облака, но командир прицепился к нему намертво. Через пару минут из облака вывалился настоящий факел: «фоккер» грохнулся на землю.
Летчики успешно отразили дтаку четырех «мессеров», но из-за облаков на них выскочило восемь «фоккеров»… Подбив одного иЗ них, наши летчики попали под ураганный огонь зениток противника. Один из снарядов угодил в мотор самолета командира полка. Машина загорелась.
Луганский увидел, как самолет Меркушева «обреченно летел к земле». Далее он пишет: «Нас… связывала фронтовая дружба, крепче которой, как это только знают однополчане, нет ничего на свете». И добавляет довольно странную фразу: «Много мне пришлось повидать на фронте, во многое поверить и во многом разувериться».
Понять ее могли только те, кто. знал дальнейшую судьбу сбитого в этом бою летчика. В трех изданиях воспоминаний С. Луганского фамилии В. Меркушева нет вообще! Вместо него полком командует не существовавший в действительности «Герой Советского Союза Федор Телегин», который в книге Луганского и погибает в этом бою под Яссами.
Меркушев остался жив. В том злополучном бою он получил два осколочных ранения в левый пах и правую ногу. Попытался дотянуть до расположения своих войск. Когда на нем загорелась одежда и начало обжигать тело, на высоте 500–600 м. летчик выпрыгнул с парашютом. Больше он ничего не помнил — потерял сознание. После приземления на мгновение увидел румынских солдат, еще пытался сопротивляться, когда чьи-то руки срывали с него Золотую Звезду и другие награды, стягивали с запястья часы. Потом снова потерял сознание.
В кармане гимнастерки пленного обнаружили партбилет, удостоверение личности, орденскую книжку, где указывалось о присвоении ему звания Героя Советского Союза и перечислялись полученные ордена. Но самое главное — блокнот с записями, которые характеризовали работу полка. В нем же были записаны позывные всех радиостанций на участке фронта!
Немцы применили все возможное, чтобы толкнуть Меркушева на путь измены. На все фронты прозвучало известие о том, что Меркушев сдался в плен. К нему проявили повышенный интерес. Два месяца в госпитале военнопленных в румынском городе Бакэу Меркушеву лечили ожоги ног и лица, а также полученные в воздухе раны. Тайком румынские санитарки кормили его сметаной, медом, маслом. Через полтора месяца его начали водить на допросы. Задумав бежать, он, оттягивая время, подтвердил сведения, отмеченные у него в записной книжке. Но подписывать свои показания летчик отказался, за что и был отправлен в гестапо.
Три недели он провел в одиночной камере. Допрашивали пять раз. Обвинив в подготовке побега, немцы избили летчика прикладами винтовок и сапогами. Пленника держали на голодном пайке — в сутки он получал два стакана воды и 200 грамм хлеба. Меркушев уже не мог самостоятельно передвигаться. В этом состоянии он подписал все свои данные ранее показания, в том числе о расположении штабов частей 1-го гшак и 5-й BA.
Офицера сочли перспективным для дальнейшей разработки и отправили в Германию. Лагерь близ города Бухау имел специальное назначение. Почти весь начальствующий состав был из власовцев. Цель была ясна — вербовка. Всех пленных там называли господами. Заключенные жили в камерах по 3–4 человека, пилили и кололи дрова для лагеря, таскали уголь. Их постоянно вызывали на беседы, говорили о Власове, его «истинно народном» правительстве в Праге. Предлагали вступить в РОА — Русскую освободительную армию.
Уже на следующий день по прибытии, Меркушева допрашивал грузный, уже начинающий лысеть мужчина.
— Ай-яй-яй, Меркушев, до чего же вы довели себя. Кожа да кости. Посмотрите в зеркало, на что вы похожи, — начал разговор вербовщик и продолжил: — За вас уже многое сказали ваши документы. А смерть, она одинакова для всех: и для Героя, и для рядового солдата. Но умирать, конечно, вам рановато. Все в ваших руках. Мы тоже уважаем храбрых солдат. Летчику и здесь найдется работа.
В тот же день повели в столовую. По пути к ним присоединилось еще пять летчиков-власовцев. Внутри столовой чистота, на столах цветы в красивых вазах, стены расписаны узорами. За каждым столиком сидело по шесть человек. На столе горячий борщ, на отдельных тарелках — куски баранины, сыр, колбаса, белый пшеничный хлеб. Большой выбор вин.
У Меркушева закружилась голова. Он готов был наброситься на еду, но терпеливо ждал.
Соседом по столу оказался некто Николай Лушпаев из Донбасса со своим «командиром» Брониславом Антилевским.
— Почему ты здесь оказался? Погляди вот на этих, — начал с ним разговор Меркушев. — Все молодые, еще молоко не обсохло на губах. Поэтому я допускаю, что они могли не выдержать избиений, пыток и вот согласились. А ты человек в годах, при большом звании. Как же ты споткнулся?
— Д Меркушев, — ответил ему Антилевский, — по доброй воле, по разуму вступил в РОА. Думаю, правильно сделал. И товарищи мои так же поступили. Потом вы ошибаетесь. Не немцам мы служим, а русскому народу. У нас своя часть. И все там русские, такие же, как и мы с вами. И, наконец, у нас свое правительство, свои министры, своя газета.
