Еще до полуночи он добрался до болота и натянул поводья перед неподвижной фигурой в черной монашеской рясе, подпоясанной тонкой пеньковой веревочкой. Глубоко надвинутый капюшон полностью скрывал лицо — если оно вообще было у этого существа.
— Это ты? — недовольно спросил болотник.
— Думаю, что да, — кивнул Середин.
— Туда скачи, — посох указал на темнеющий у самого горизонта остров.
Несколько мгновений ведун колебался. Каждому известно, что болотник именно так людей и губит — прикидываясь путником и указывая дорогу в непролазные бездонные топи. Однако на этот раз прямо у Олега на глазах рыхлый мох, усыпанный клюквенными веточками, вдруг вспучился пологим валиком, словно сжатый с боков, уплотнился, в стороны покатилась выдавленная из пор вода.
— Эх, где наша не пропадала, — решился Середин и ткнул пятками скакуна: — Пошел!
На рысях он промчался через вязи всего за полчаса и вскоре спешился на пологом взгорке, заросшем черничником и вереском. И все это — под кронами могучих сосен. Расседлав лошадей, он бросил толстые войлочные потники на траву, положил на них Роксалану, прикрыл нарядным женским халатом. Сам вытянулся рядом и закрыл глаза. Почти сразу над ухом раздался оглушительный треск. Олег вскочил, выдернул из ножен меч — и понял, что наступило утро.
— Это ты, Олежка? — приподняла голову девушка. — А где Урга?
— Кто это такая?
— Тетка местная. Очень забавная. Научила меня будущее предсказывать. Она мне в бубен играла, а я танцевала. С ней очень здорово.
— Здорово у костра под бубен плясать? — хмыкнул Середин. — Не думал, что ты так соскучилась по дискотекам. Ладно, ты полежи, а я осмотрюсь. Вроде как стрелял кто-то…
— Из ружья? — встрепенулась Роксалана. — Я тоже слышала. Мы вернулись, да? Мы опять в двадцать первом веке? Я с тобой!
— Как хочешь. Только оденься, — указал ведун на женские вещи. — Не май-месяц на улице.
— Отвернись, — подняв перед собой и встряхнув рубашку, скомандовала девушка. — Кстати, а где Урга?
— Вроде шуршит что-то?
Олег направился на звук, пролез через заросли орешника, раздвинул колючие свечи можжевельника. Впереди между соснами что-то мелькало. Он пробрался еще на несколько шагов дальше и наконец-то понял, что случилось: по реке катился ледоход. Полюбовавшись несколько минут на размеренное, но неудержимое движение, Середин прошел вниз по течению и через две сотни метров остановился на узком мыску, тонущем в воде аккурат между рекой и болотом. Из болота в русло впадал ручеек всего в пару метров шириной. Никакого ледохода на нем, разумеется, не начиналось, но вдоль обоих торфяных берегов тянулось по талой полоске в два локтя.
— Вот, трах-тибидох… — сплюнул Середин. Жизненный опыт подсказывал ему, что намного безопаснее попытаться упрыгать на тот берег реки по льдинам, нежели переправляться через болотную протоку. При ширине с воробьиный шаг она запросто может ошарашить глубиной в два десятка метров и разваливающимися в пальцах берегами, на которые способна выбраться только водомерка в погожий жаркий день. — Кажется, мы крепко засели в этом уютном безопасном месте. И хорошо бы, чтоб грядущее половодье не превратило его в узкий куриный насест. Интересно, а куда Роксалана пропала? Давно должна была нагнать…
Как оказалось, девушка уже опять благополучно спала, одетая в ласкающий глаз туземный костюм: синий с вышивкой мягкий войлок халата, чуть более светлые шаровары, плотно стянутые вокруг сапожек, шапочка с высоким белым пером. Тревожить спутницу ведун не стал. Прикрыл своим халатом, чтобы не мерзла, а сам отправился исследовать остров. Владения оказались не особо велики — сотня метров в ширину, четыре в длину, примерно три в высоту. Из живности здесь имелось неведомое количество крыс и невидимые охотники на оных. Во всяком случае, ведун наткнулся на свежие остатки чьей-то трапезы: потроха и голый хвост. Пользуясь случаем, ведун вымочил в крысиной желчи кусок обломанной тут же коры и любовно припрятал в поясную сумку: пригодится, коли от нежити загораживаться придется. Или, наоборот, ее вызывать.
По дороге назад он набрал охапку хвороста и валежника, развел под стеной одного из крупных валунов огонь, вскипятил воды, заварил кашу. Растолкал девушку:
— Ау, Роксалана! С добрым утром! Есть будешь?
— Урга, это ты? — зевнула она так широко, словно собралась вывихнуть челюсть. — Дай грибов пожевать, а то глаза совершенно слипаются.
— Грибов не будет, — сообщил Середин, — будет крупка с мясом. Вставай.
— Ой, Олежка? — Открыв глаза, она снова зевнула. — Ты тоже здесь? Тебя нашла Урга?
— Это я ее нашел, — поправил ведун. — Вставай, есть будем.
— У меня руки не шевелятся, Олежка, — застонала спутница. — И болит все. У тебя парочки опят не найдется? Хотя бы сушеных?
— Они тебе еще не обрыдли, деточка? Садись, крупы пшеничной с мясом попробуй. Забыла, небось, когда последний раз ела нормально.
— Спать как хочется, Олежка, просто мрак, — опять зевнула она. — У тебя же должны быть грибы. Хоть немного. Неужели ты совсем ни одного не сорвал?
— Мне только поганок в сумках не хватает! Ешь же ты наконец, а то остынет!
— Как спать хочется…
Роксалана так в этот день и не поела, свалившись обратно на потники. Как не стала есть ни на второй день, ни на третий. Она спала с утра до вечера и с вечера до утра, лишь изредка принималась звать Ургу и молить Олега об опятах. Но ведун не мог угостить ее отравой, даже если бы захотел. На острове грибов не росло вообще — ни плохих, ни хороших. Имелись едва развернувшиеся папоротники, пушистые хвощи да заячья капуста, по берегам произрастали осока и рогоз. Правда, рогоз Олег выщипал почти весь, добывая вкусную, чуть сладковатую сердцевину.
Утром четвертого дня, осоловело хлопая глазами, Роксалана соизволила откушать приправленной салом ячменной каши, после чего снова отвалилась спать. Однако Середин решил, что это уже прогресс и первый шаг к выздоровлению.
— Она жива, смертный? — Лесная наяда, по обыкновению, здороваться не стала.
— Как медведь в берлоге, — ответил Олег. — Я уж решил, что ты про нас забыла, берегиня.
— Нет, смертный, — покачала головой женщина с безупречной прической и в темно-бордовом парчовом платье. — Я решила, что обязательно спасу ту, которая ценит жизнь лесных зверей выше своей собственной. Собирайся, скоро половодье. Вам пора уходить.
— Ты научишь меня ходить по воде?
— Плавать, — лаконично поправила нежить. — Готовься, спускайся к берегу. У тебя мало времени.
— Ладно, — не стал разводить лишние разговоры ведун. — Жди.
В опытных руках седлание лошадей не занимает много времени. Узда — в зубы, потник и седло — на спину, сумки — через холку. Вот только Роксалане просыпаться никак не хотелось, и Олег, кое-как запихнув девушку в седло, ремнем стянул ей ступни под брюхом скакуна — чтобы не свалилась.
