— Благодарю…
Юрт в кочевье оказалось тринадцать. И каждый хозяин подошел отдельно, рассыпался в добрых пожеланиях, пригласил к себе, пообещал кров и уют. Пока Олег раскланялся со всеми, под полным котлом полыхнуло пламя, на коврах появились груды сластей и лепешек, миски с орехами и медом, творог и шарики сыра размером с грецкий орех. Из юрт выкатили бочонки с кумысом, выложенные изнутри белой тканью, похожей на тончайший сатин.
— Вы утомляете гостя! — неожиданно понял Бий-Султун, когда все его родственники — три брата, два зятя и восемь племянников — представились. — Пора садиться к столу.
Он хлопнул в ладони. К Олегу подбежала девочка лет десяти, чуть поклонилась, подала серебряную пиалку с айраном — жидким, чуть солоноватым кефиром. Ведун выпил — а девочка уже убежала, и пиала осталась при нем. Старейшина подвел его к накрытому достархану, поправил брошенную на толстую подстилку подушку, помог сесть, сам опустился справа. Следом наконец-то расселись и остальные мужчины, потом женщины. Роксалану и Тарию уже успели оттереть от Олега в сторону, и они восседали во главе другого стола.
— Позволь, гость дорогой, для облегчения трапезы налить тебе кумыса, — опрокинул над пиалой кувшин Бий-Султун. — Бери лепешки, макай в мед, отведай орехов наших да черносливом закуси. Ныне у нас праздник! Отроки наши скакунов седлают, поединок желают устроить. За то, какому дому дозволено будет слева от тебя сесть и мясом тебя потчевать. Чабык! Где дети наши? Нешто ждать гостя дорогого заставите?
Кривоглазый, низкий, плечистый кочевник — единственный из всех в кожаном панцире и с мечом — поднялся из-за стола, побежал вниз по холму. Старейшина же снова наполнил опустевшую пиалу кумысом. Олег, и правда успевший проголодаться, взял мягкую слоистую лепешку, порвал. Как ему и советовали, макнул в мед, зачерпнул орехов, отправил все это в рот.
— М-м, как вкусно! Давно такого прекрасного хлеба не пробовал.
— Сыр гостю нашему подвиньте, пахлавы дайте, — продолжал командовать староста. — Пусть все попробует!
Пахлава оказалась всего лишь более рассыпчатой лепешкой со сладкой начинкой, сырные шарики Середину и вовсе не понравились — безвкусные. Но он все равно похвалил и то, и другое, после чего вернулся к первому блюду.
Наконец из-за осинника ураганом вылетели два десятка всадников. С воинственным гиканьем они закружились по лугу перед холмом. Молодые ребята лет четырнадцати-восемнадцати сперва играли прямыми тяжелыми мечами, то рисуя сверкающие круги справа и слева от себя, то в стремительном падении срубая колоски на траве и тут же выпрямляясь обратно в седле. Затем, спрятав клинки, молодцы принялись на всем скаку спрыгивать и обратно заскакивать в седла, перелетать с одного коня на другого, пролезать под брюхом или вольтижировать, вытянувшись вдоль конского туловища. Роксалана, забывшись, даже захлопала в полном восторге — но непонятливые туземцы ее не поддержали.
Наконец в круг неспешной походкой вошел кряжистый Чабык, вытряхнул из мешка козленка и так же неторопливо пошел к столу. Бело-черный малыш запрыгал сперва к холму, следом за кочевником, потом развернулся обратно. Все это время круг всадников смещался, удерживая жертву в самом центре. Чабык уселся на свое место, осушил чашу кумыса, поставил ее, отер губы и хлопнул в ладоши. Круг мгновенно сломался. Юнцы разом рванули к середине, замерли в невероятной давке, закричали. Одна из лошадей поднялась на дыбы, в два прыжка пробила толщу тел. Кочевник на ней, улюлюкая, удерживал во вскинутой над головой руке пойманного за ногу козленка. Толпа качнулась, переплелись тела и руки, всадники рванулись куда-то на пастбище — причем козленка удерживал уже другой парень. На лугу осталась одна лошадь, что взбрыкивала ногами, не в силах встать, и трое отроков. Один, прихрамывая, уходил в сторону, двое других побежали вслед за толпой.
Кавалькада мчащихся за козленком всадников ушла к одинокому вязу вдалеке, обогнула дерево и понеслась обратно. Подростки толкались и пинались, отнимая друг у друга несчастное существо, и когда раскрасневшийся Саакым, осадив перед ковром скакуна, спрыгнул и подал козленка Олегу, тот больше походил на старую, бесформенную половую тряпку.
— Благодарю тебя, молодец, — кивнул Середин. — Из тебя вырастет настоящий воин!
Пастух поклонился, под приветственные крики побежал с холма, поймал под уздцы своего скакуна, принялся его успокаивать. Причем почему-то совсем рядом с женским столом. Молоденькие девушки целомудренно смотрели мимо победителя на небо, он так же старательно бросал взгляды над головами красавиц.
— Мы запечем для тебя этого козленка на праздничном костре, уважаемый Олег! — пообещал Бий-Султун, забирая у Середина добычу. — Ныне же пора приступить и к трапезе. Иди к нам, племянник мой Улсак! Сын твоего брата принес победу твоему дому, тебе выпала честь угощать нашего долгожданного гостя праздничным блюдом. Исполни свой долг так, чтобы он не испытывал обид и разочарований!
Олег загрустил. Он не первый раз пировал с кочевниками и знал, что у них самому почетному гостю полагалось не менее почетное угощение: баранья голова. Есть голову ведун не умел и не любил. Он предпочел бы что-нибудь простенькое, вроде окорока от передней ноги — но мужчинам такого мяса не предлагали. Женская пища, позор невиданный! Мужчинам выделялся крестец или ребра. Но это уже так, второй сорт. Не для почетного гостя.
Однако плечистый Улсак — кочевник с выпученными глазами, короткой окладистой бородкой и рыжими усами — первым делом выдернул ножи, почиркал ими друг о друга. На этот звук какой-то мальчишка подсунул на ковер доску, положил на нее шматок горячей грудинки. Чик-чик-чик-чик, — застучали ножики, и через пять секунд перед воином лежало несколько костей и кучка рубленого мяса. Сзади подали большую оловянную миску, наполовину налитую дымящимся бульоном. Улсак взял доску, ссыпал порубленное мясо в бульон и с вежливым поклоном подал получившийся суп Олегу.
— Выглядит очень вкусно. — У Середина и правда потекли слюнки.
— Зачерпывать сорпо можно пиалой, — тихо посоветовал Бий-Султун.
На луг перед стойбищем вышли нарядно одетые девушки — в шароварах, настолько широких внизу, что они казались юбками, в черных, вышитых спереди золотом жилетках, в рубахах с длинными и широкими, «цыганскими» рукавами и в войлочных пилотках, украшенных распушенными перьями. Они запели и пошли в самый настоящий русский хоровод — с наклонами, колыханием рук и разворотами. Потом были песни под бубен и песни под свирель, мужские игры в шапки, девичьи — в воротки, потом опять хоровод. Олег размяк от забытого ощущения покоя и безопасности, он пил кумыс, ел густое сорпо, иногда закусывал сырными шариками, которые с супом шли очень даже неплохо. После того как девушки вернулись к столу, а парни опять исчезли за осинником, настала очередь козленка, все это время жарившегося на вертеле. Не спрашивая гостя, ему принесли переднюю часть без ног, остальное поставили перед его женщинами. Действительно, разве можно поделить тушку как-то иначе?!
На лугу опять появились всадники. На этот раз они играли факелами на длинных рукоятях — жонглировали, перебрасывали друг другу и даже, рассыпая искры, устраивали что-то вроде поединков. Олег, наблюдая за этим, отодвинул блюдо с мясом — в него больше не влезало. Заметив это, староста наклонился:
