Честно говоря, воюя в бронетанковой дивизии, я показал себя слабаком. У меня отсутствовала харизма, и я не мог вести людей за собой. Однако к концу войны мне удалось стать достаточно хорошим командиром. И слово «хороший» я определяю по следующим двум критериям. Во-первых, с точки зрения моих начальников, на меня можно было полагаться при выполнении возложенных миссий, и если задания оказывались невыполнимыми, то я импровизировал и использовал подчиненных для вторичных дел, которые давали результат не хуже того, что ожидалось штабным руководством. Во-вторых, с точки зрения моих подчиненных, я был их лидером и защитником, прикрывая парней от давления вышестоящего начальства и не прося ничего сверх того, что они не могли бы сделать сами. Я создавал для людей среду, в которой они могли свободно выполнять свои функции и проявлять присущие им качества: мужество, упорство и находчивость.
Все это я понял, сидя на песке в оазисе Джадд-эль-Ахмар. Конечно, подобные прозрения ничего не решают. Проблемы остаются. Но моим лекарством от нехватки воинских талантов стала вовлечение других, не менее эффектных средств. Мне приходилось больше работать, пораньше вставать, ложиться попозже, просить помощь и принимать ее, когда она предлагалась. Я упорно прорывался через хаос к поставленной цели. Хотя это традиционная черта любого англичанина.
Тинкеру приказали разведать пути к югу и западу от Триполи. Распоряжение исходило от штаба Восьмой армии — фактически от самого Монтгомери. Наш командующий намеревался нанести несколько «левых хуков» по флангу Роммеля. Но сначала Монти хотел найти дороги, которые в это время года были бы пригодны для тяжелой бронетехники. Задание Тинкера считалось очень важным. Однако он, услышав о наших планах с налетом на Бенгази, тоже решил поучаствовать в деле.
Мейн отклонил его просьбу. У них началась перепалка. Тинкер заявил, что он не хуже Мейна знает Бенгази по прошлым рейдам и в отличие от него может запросто пробраться к отелю «Италия», который использовался Kampfstaffel — тыловой штабной группой фельдмаршала. Тинкер утверждал, что может привести туда весь наш сводный отряд. Однако Мейн отверг его помощь. Он сказал, что старший лейтенант уже получил задание от штаба. (Тем не менее майор заставил Тинкера нарисовать подробную карту и обозначить нужные подходы.)
На третий день Колли настолько оправился от ожогов, что смог вернуться к своим обязанностям. По крайней мере, он так заявил. Его плечи по-прежнему блестели от овечьего жира, который мы выменяли у арабов, однако он клялся, что раны не были такими серьезными, как это нам казалось. Я знал, что он лгал, но мне не хотелось отправлять парня в тыл против его собственной воли. Стэндадж был в тяжелом состоянии. Док Ловсон ампутировал ему левую ногу по колено и наложил шины на правую. Мы соорудили раненым удобные постели в машине сержанта Уоннамейкера. Этот грузовик уже прозвали «Билетом домой». Во время стоянок мы по очереди приходили к Стэндаджу, чтобы составить ему компанию. Его выдержка и мужество стали для нас примером героизма.
Следующий лагерь мы устроили в Джабр-эль-Салеме. Это место я помню только по записям в полевом блокноте. Оно походило на другие места для ночлегов, которые представляли собой либо скопления костей и пятна от кострищ в низинах, либо были пещерами, выдолбленными в меловых скалах. Такие пещеры, частично укрепленные кирпичной кладкой, сохранились еще с римской эпохи. Их пол устилали кости, зола, голубиный помет и обрывки вонючих ковров.
На закате третьего дня патрули должны были разъехаться по разным маршрутам. Т1 Ника, объединенный с десантной группой Мейна и с уцелевшими людьми и машинами R1 Джейка, направлялись на запад через пустыню между Мсусом и Соллушем. Им предстояло выйти к Бенгази с юга. Тинкер обходил Бенгази стороной, сворачивал на юго-запад, а затем следовал мимо Агедабии и Эль-Агейлы к Триполи. Уоннамейкер вез раненых к АПП-125. Мы с Колли в наших оставшихся грузовиках делали петлю на северо-востоке вокруг горного хребта Джебель-эль-Акдара по его предгорьям. Нам было приказано разведать дороги через Джебель и в случае обнаружения немецкого транспорта доложить об этом в штаб ПГДД. Затем через три дня нам предстояло встретиться с патрулем Т1 в оазисе Бир-эль-Кватал южнее Бенгази. Эту точку сбора знали все, кроме меня. Ник велел пересадить Олифанта из нашего грузовика в связную машину Грейнджера.
07:30. Время уезжать. Я проверил давление в шинах и едва успел перекурить, как ко мне подошел Колли. Он молча посмотрел мне в глаза.
— Что случилось?
Еще один молчаливый взгляд, и я все понял. Стэндадж умер. Мы похоронили его перед отъездом.
— Как мне сейчас тоскливо, Чэп, — сказал Панч, когда мы бросили по шиллингу в могилу на брезентовое покрывало. — Я завидовал ему, что он отправится домой. А парень навсегда остался здесь.
Солдаты суеверны. Мы уехали оттуда, ни разу не обернувшись.
В тот день мы одолели только сорок миль. Почва была каменистой и пыльной. Поездку осложнили четыре прокола колеса и одна длительная остановка для починки карбюратора. Ночью во время лежки пришло сообщение из генштаба. «Мамонт», который мы атаковали, не принадлежал фельдмаршалу. Это была не командная машина, а бывшие мобильные апартаменты генерала фон Штумме, убитого неделями раньше. Немцы превратили их в передвижной перевязочный пункт. Когда наши парни накрыли машину огнем, они стреляли в больных и раненых солдат.
Позже мы узнали, что Роммеля вообще не было в том лагере. Во время нашего налета он встречался со своим начальником, фельдмаршалом Кессельрингом, который прилетел из Германии для обсуждения дальнейших планов североафриканской кампании. Их встреча проходила на итальянской вилле в Бенгази — в 110 милях к западу от места нашего удара.
5
Из Джабр-эль-Салема наш патруль направился на северо-восток к дороге Мешили — Газала. Мы надеялись, что успеем обогнуть выступ Джебеля и повернуть на запад, прежде чем отступавшие колонны Африканского корпуса сделают этот маршрут слишком опасным для нас. Но территория, как сказали бы янки, просто кишела гансами. Столбы пыли поднимались от Триг — Эль-Абд, большой дороги через пустыню. Дорогу Мешели — Газала заполнили потоки транспорта, которые двигались с востока на запад. Колонны грузовиков сопровождали бронемашины. Особую угрозу для нас представляли самолеты «Ме-110», которые использовали дорогу для ориентирования на местности. Мы довольно долго лежали под камуфляжной сетью в тени дюны, пока не появилась брешь между транспортными колоннами. Когда наш патруль перескочил через дорогу и оказался в безопасном месте, я осмотрел ожоги Колли. Он продолжал посмеиваться над ними, однако, честно говоря, мне следовало настоять на его госпитализации. Я позволил ему остаться в патруле из чисто эгоистических побуждений, потому что нуждался в его помощи.
В полдень мы остановились, подняли антенну и вышли на связь. Штаб сообщил, что противник отходил быстрее, чем ожидалось. Отступавшие на запад войска Роммеля оставляли огромную территорию, а Монти не спешил занимать ее, поскольку накапливал силы для дальнейшего наступления. Мы получили новый приказ. Наш патруль должен был двигаться в направлении Бенгази по дорогам, идущим вдоль итальянских колониальных поселений — Луиджи ди Савойя, Беда Литтория, д'Аннунцио. Нам следовало разведать обстановку в этих поселениях — естественно, соблюдая осторожность и сообщая в штаб о том, что мы увидим там.
